Ножны новые, матушка, прежние, увы, безвозвратно утеряны. Впрочем, главное, бесспорно, не они, а их содержимое.
Никогда прежде не видел я у Геральды такого взгляда.
Много их у меня было, тихо промолвила она, но эти я никак не могла забыть. Первые мои, подарок наставника и друга. Столько лет, любезный мой Арантир, прощалась я с ними и не в силах была смириться с потерей А теперь ты вернул мне их. Могла ли я ожидать?
В ладонях матери-наставницы лежали кинжалы невеликие, но необычайно тяжелые; составляли рукояти, в коих были пробиты отверстия, с лезвиями единое целое. Не было на них украшений, лишь выгравированные и уже полустершиеся инициалы точно такие я видел на личной печати Геральды и на вещах ее. Когда в Нар-Хараде я обнаружил кинжалы сии, узрел на них знакомые литеры и понял, кому они принадлежали прежде, то решил, что любой ценой должен заполучить их и вернуть заботливой своей покровительнице. Всю силу убеждения использовал я и потратил немалые средства, чтобы исполнить задуманное, но добился своего. Перед тем как отправиться в обратный путь, я заказал по своему эскизу удобные ножны, а сами кинжалы попросил подправить одного из лучших городских оружейников. По счастью, они не слишком сильно пострадали, и вполне возможно было привести их в порядок.
Хороши ножны, задумчиво и так же тихо произнесла наставница, продолжая разглядывать и с нежностью поглаживать вновь обретенные сокровища, узнаю твой тонкий вкус, владыка. Покойно в них будет моим малышам. Благодарю тебя, мальчик мой. Всей душой своей благодарю
Если бы они не вернулись к вам, мудрейшая госпожа моя, не простил бы я себе того никогда. Я счастлив, если угодил вам, и впредь готов предугадывать и исполнять любые желания ваши.
Благороден ты, лорд Арантир, прижимая к груди кинжалы, мать Геральда на мгновение приблизилась ко мне почти вплотную и, притянув меня к себе свободной ладонью, поцеловала в лоб. Порой, знаешь ли, я жалею о том, что годишься ты мне в дальние потомки, и о том, что вся жизнь наша лишь служение, ничему иному нет в ней места... Будь по-другому, так, пожалуй, и вернула бы я ради тебя прежнюю красоту свою, даже если бы пришлось пить все эти мерзкие зелья, что ты придумываешь на досуге для молодящихся наших.
Сказав сие, Геральда решительно отстранилась от меня, отбросила с лица своего длинные белые пряди и быстрым шагом пошла прочь, так что не успел я и ответить ей. Обернувшись, она крикнула мне издали:
Если будет на то твоя воля, владыка, приходи ко мне в зал! Я покажу тебе, на что способны эти малютки!
Удалялась она почти бегом, покрывая благоговейными поцелуями холодные рукояти кинжалов, знала, что никто не видит ее, кроме меня, а я смотрел ей вслед и думал о том, что со спины не отличить ее, тонкую, подвижную, порывистую даже в нежизни, от юной девы. Потом опомнился и отправился в комнаты свои, дабы привести себя после дороги в должный вид, побыть несколько минут в тишине и успокоить душу свою.
* * *
Подходя к залу, где послушники, рыцари и опытные некроманты обыкновенно упражнялись во владении оружием, я еще издали услышал голос матери Геральды:
Неверно держишь. Вот так Можно бросать, расслабившись, точно медитируешь, но это годится лишь для того, чтобы красоваться на турнире, а в бою нужна сила. Если же сумеете, дети мои, передать оружию свою мощь, станет оно вам послушно так же, как собственные руки, а врагов сможете поражать с любого расстояния и из всякого положения,
в каком бы ни находились Приветствуем тебя, владыка.
Ученики, столпившиеся вокруг наставницы, разом обернулись и в ответ на слова Геральды, прошипевшей: «Поклонитесь избранному Асхой, щ-щенки, где покорность ваша?» склонились передо мной, но я сделал им знак не отвлекаться и встал неподалеку, наблюдая. Было послушников человек десять, все живые новички, не принявшие еще окончательного посвящения, и большинством молодые мужи. Лишь одну деву увидел я именно ее руку с широким ножом сжимала мать Геральда. В дальнем конце зала было подвешено на веревках тело видно, передали его для тренировок после неудачи в лаборатории. Только тут я приметил, что самый юный из послушников, совсем мальчишка, бледен до синевы и с ужасом отводит взгляд от мертвой мишени. Редко я видел подобное в стенах наших и подумал, что отрок не выдержит обучения, ведь ему предстояло ежедневно лицезреть неживую плоть и даже осязать ее.
Матушка-наставница, обратился к матери Геральде один из учеников, старше прочих; судя по виду, он давно достиг зрелости, не сочтите мои сомнения за непочтение, но велика ли польза от ножа? Ведь применить его можно лишь в ближнем бою, да и пробьет ли он вражескую броню Не лучше ли нам освоить другое оружие?
Геральда выпустила девицу, спрятала руки в рукава одежд своих, точно в муфту, повернулась спиною к послушникам и висящему трупу и, обращаясь ко мне, заговорила, притворно сокрушаясь:
Видишь, владыка Арантир, ничем не удивить учеников наших. Чему же может научить их древняя Геральда? Устарели взгляды мои, как и оружие мое. Не уйти ли смиренно на покой?..
Я знал, что произойдет, и наблюдал внимательно, но все же упустил самый важный момент слишком быстро случилось ожидаемое. Я едва успел заметить, как на мгновение напряглось тело наставницы, уподобившись до предела натянутой тетиве, как молниеносным движением высвободила она руки из широких рукавов. Не слышал я ни шороха, ни свиста, лишь раздался на другом конце зала неприятный чмокающий звук не глядя, всадила Геральда кинжалы свои в глазницы висящего по самые рукояти. Подмигнула мне, словно озорная девчонка, но сразу скрыла торжество и сделалась вновь невозмутимой.