Староста икнул и упал со стула в обморок. Я понял, что переборщил.
Вылив на него полкувшина воды, я сел на своё место. Прошло секунд десять, и староста зашевелился. Очухиваясь, он тряс головой, как собака, и недоумённо оглядывался вокруг. Тут его взгляд упал на спокойного меня, и он всё вспомнил. Первым его действием стала попытка на коленях поползти ко мне, но я молча показал рукой на стул. Староста, умоляюще глядя на меня, снова сел.
Так вот, на чём мы там остановились, как ни в чём не бывало продолжил я скучающим тоном. А, да, так сколько у тебя детей?
Староста икая и трясясь, едва слышно ответил:
Четверо.
Да? восхитился я. И сколько кому лет?
Старшему восемнадцать вёсен исполнилось, среднему пятнадцать, дочери десять и младшенькому пять, всё так же, сиплым шёпотом, ответил он.
Чудно, снова обрадовался я, значит, через год мы снова встретимся по этому же вопросу, и что ты мне расскажешь?
Только чистую правду, господин, завопил староста, видя, как говорят врачи, свет в конце туннеля.
Вотвот, улыбнулся я ему, чистую правду. А что будет, если ты нарушишь своё слово?
Тут староста побледнел и сглотнул.
Да, ты правильно всё понял, улыбнулся я ему, заставляя додумывать остальное. Дочери как раз одиннадцать будет, ни к чему сказал я вслух.
Староста бросился на пол и, плача, закричал:
Не погуби, отец родной, не погуби, всё исполню, как велишь, всё расскажу, Богом Единым клянусь, только не погуби.
Я понял, что клиент полностью дозрел и готов к разговору, поэтому, сделав лицо и голос, как у Горбуна из «Место встречи изменить нельзя», сказал:
Садиська, дядя, на стул, покалякаем о делах наших скорбных. Перебьёшь меня пеняй на себя.
Староста вспорхнул на стул и стал похож на внимательную глубоководную рыбу, если такие бывают, конечно.
Значится, так, попрежнему копируя тон, начал я. Забирать у тебя я пока ничего не буду, это первое. Второе, барщину на своих полях отменяю. Втретьих, скупщику фруктов без моего ведома не продавать ничего. Вчетвёртых,
ввожу оброк, будете вместо барщины отдавать мне ежемесячно пятую часть произведенного каждой семьёй деньгами, хотя на первое время согласен брать натурой. Причём мне не важно, что ктото может заплатить, а ктото не может: хоть скидывайтесь всей деревней, но либо пятая часть доходов каждой семьи будет у меня, либо деревня быстро сократится до тех, кто может выплачивать такой оброк. Впятых, деревня под моей защитой, и, если на вас нападают, шлёте ко мне гонца. Вшестых, пришлёшь ко мне на подхват парнишку расторопного, будет у меня за это жалованье получать. Вседьмых, завтра поутру я приду в деревню, а ты собери всех мужиков, предложение у меня к ним есть одно. Ну и, наконец, ввосьмых: составишь список всех деревенских семей, со скотом и прочим добром, и принесёшь мне. Всё запомнил?
Староста согласно закивал.
Вопросы есть? спросил я.
Староста отрицательно покачал головой, видимо, всё ещё находясь под действием моей угрозы.
Ну, значит, до завтра, сказал я ему, буду поутру.
Староста неверяще посмотрел на меня и, пятясь и всё время кланяясь, вылетел из комнаты.
Слыша, как тот бежит вниз по лестнице, я сел за стол и выдохнул.
А потом вздохнул, успокоился и решил заняться казной. Казна хранилась в сокровищнице, дверь в которую открывалась из кабинета. Когда я туда вошёл, то понял, что сокровищницей этому пыльному чуланчику еще только предстоит стать. Сейчас в нем обретались лишь старые ржавые доспехи, мечи да пустые сундуки.
К счастью, в одном из сундуков обнаружились деньги, по всей видимости отложенные для ежегодной выплаты неведомой «охране», поэтому я оказался счастливым обладателем целых пятидесяти кесариев, каковая сумма являла собою всё накопленное бароном путём неправильного ведения хозяйства.
Я уже не удивлялся, что тот участок памяти, в котором я несколько раз пытался покопаться и всякий раз бросал это занятие изза начинающихся головных болей, иногда сам подсказывал мне названия тех или иных предметов или явлений, которых я раньше не знал.
Ну что ж, почесав затылок, сказал я сам себе, перекладывая монеты в кошель. Левел первый: скилы на минимуме, из бабла пятьдесят золотых, задача захватить мир.
Приказав Герде отправить всё железо Дарину, тряпки пустить на ветошь, а чулан и сам кабинет отчистить и отмыть от пыли, я пошёл в кузню, до конца дня становясь подмастерьем. Гном отрывался на мне вовсю, видимо припоминая утренние приколы.
Утром я встал очень рано и, пройдя в кабинет, где решил устроить себе гнёздышко на зиму, проверил выполнение задания. Герда постаралась на совесть, видимо, чтото такое староста ей поведал, так что теперь и она, и Марта испуганно на меня смотрели, как будто ожидая, что через минуту я превращусь в ужасного монстра.
Скинув все деньги в небольшой окованный сундучок, я вышел из чулана и запер его на ключ, который повесил себе на шею на мелкой цепочке.
Выйдя во двор, я поймал Марту, которая кормила гусей, и спросил:
Марта, у вас вообще есть животные, которые мышей ловят?
Получив, утвердительный ответ, что кошки в наличии имеются, но так как барон питал к ним отвращение, то их появление в замке было запрещено.