В пять часов вечера, понимая, что оттягивать встречу с Роном причин больше нет, она медленно сложила мелочи в сумочку и вышла из кабинета. Поначалу собралась пройтись, но уже скоро передумала, решив аппарировать почти к самому дому.
«Каким бы тяжелым не было это объяснение, будет лучше, если я покончу с ним как можно скорее», и все же, когда тяжело поднялась по лестнице и открыла дверь, внутри что-то болезненно сжалось от страха и ощущения вины.
Рона она увидела сразу: тот привычно сидел в гостиной, уставившись в телевизор. И даже не обернулся. Какое-то время Гермиона молча смотрела на его затылок. Упрямство, с которым он игнорировал ее, вызывало неосознанную ярость, но она поспешила мысленно успокоить себя:
«Не об этом нам сегодня нужно поговорить. И пришла я сюда не для того, чтобы предъявлять Рональду какие-то претензии. В конце концов, нам через очень многое пришлось пройти вместе, и какая-то частичка моей души будет любить его всегда. Вот только как друга. Потому что как мужчину я полюбила другого И изменить это не в силах».
Сердце Гермионы кольнуло от осознания того, что ей придется причинить боль (страшную, ужасающую боль!) одному из самых близких и самых дорогих ей людей. Можно сказать, даже уничтожить его.
«Как я смогу так подло и предательски обидеть Рона? Тем более Рона? После всех этих лет» Гермиона вдруг ощутила, что, несмотря на стремление держать себя в руках, ее одолевают дрожь и постыдная трусость.
Уже сделав шаг в комнату, она поняла, что так и не закрыла входную дверь и вернулась в прихожую, краем глаза увидев, как Рон слегка повернулся в ее сторону, прежде чем снова уставиться в экран телевизора.
Потом ощутила, что лицо снова намокло от бегущих по нему слез, и принялась судорожно вытирать их ладошками, мыслями вдруг опять вернувшись к Люциусу и тому, как они расставались сегодня утром. Болезненная судорога уже в который раз пробежалась по телу.
«Я не могу больше обманывать Рона. Довольно!»
Наконец Гермиона собралась с духом и, глубоко вдохнув, вошла в комнату, присела на стул неподалеку от Рона и, направив на телевизор волшебную палочку, выключила его.
Тишина, повисшая сейчас в воздухе, казалась невыносимой и столь разительно отличалась от мирного и уютного
молчания между ней и Люциусом, что на секунду она даже зажмурилась. Но затем собралась с духом и негромко произнесла:
Рон, нам нужно поговорить.
Тот упорно не смотрел на нее, хотя Гермиона и была уверена, что какая-то реакция все-таки последует. Протянулось еще несколько мучительных мгновений, когда Рон наконец нарушил молчание.
Как дела у твоей подруги?
Рон Гермионе показалось, что язык превратился в наждачную бумагу, и она замолчала. Но потом продолжила. Я не могу так больше. Это больше не может продолжаться.
С каждым словом Гермиона говорила все более ясно и уверенно. Хотя и боялась, что Рон сделает вид, будто не понимает, о чем речь. И он действительно попытался.
Продолжаться что, Гермиона? в его голосе звучала нескрываемая горечь.
Наши с тобой отношения.
Рон ничего не ответил, и ей было ужасно страшно посмотреть ему в глаза.
Казалось, прошла целая вечность, а они все сидели и молчали, молчали, молчали Пока Рон не поднялся с дивана.
В таком случае уходи
И повернулся, чтобы выйти из комнаты. Гермиона быстро встала.
Рон, я
Но тот вдруг остановился и с искаженным от ярости лицом повернулся к ней.
Кто он?
Ничего не ответив, Гермиона молча качнула головой. Рон шагнул ближе, и она чуть попятилась.
Я спрашиваю, Гермиона: кто он, черт возьми?
Не он стал причиной того, что я решила уйти опустив глаза, медленно проговорила она.
Да неужели? А кто тогда? Я? Потому что вдруг стал для тебя полным дерьмом? Вот так просто и ясно, а что самое главное неожиданно? голос Рона был сейчас настолько лишен каких бы то ни было эмоций, что Гермиона с трудом узнавала его.
Нет. Просто Я изменилась. И сейчас каждому из нас нужно в этой жизни нечто разное.
С каких это пор?
Гермиона пожала плечами.
Ну же! Ответь! Насколько я могу судить, что-то произошло именно в последнее время. До этого с тобой все было в порядке, и у нас все было прекрасно. Не понимаю Я просто не могу понять вцепившись руками в шевелюру, Рон принялся ходить по комнате, и ей снова стало его мучительно жалко. Это началось после той командировки, да? Я вернулся, и ты ты уже была другая И постоянно хотела секса Что бы это значило, Гермиона? Тогда у тебя с ним все только начиналось? Черт но почему? Ведь у нас все было так хорошо до этого
Нет почти прошептала она в ответ.
Что нет? Что нет, Гермиона?! Рон пытался держать себя в руках, но голос его был пронизан горькой яростью.
Я пыталась обмануть себя, что все хорошо.
Она задохнулась от исказившей его лицо боли, которая синхронно отозвалась и в собственной душе, но лгать больше не могла. И уже чувствовала, как тяжкое и муторное бремя, тяготившее ее все эти недели, исчезает, потихоньку опадая с плеч.
На какую-то секунду Рон сжал кулаки, но потом снова взял себя в руки.
Я уже спрашивал тебя, но теперь спрошу снова: это Снипуорт?
Гермиона чуть не заплакала, но ответила честно и твердо: