А, вы знакомы? воскликнул Семён Гурьев.
Други мы... Други!.. воскликнул Победзинский и потащил Борщёва в угол горницы.
Борщёв был так удивлён, что молчал и соображал, только про себя:
"Здесь ругают Орловых от зари до зари, а он адъютант его, или так, прислужник какой что ли, затесался сюда".
Удивился пан, что я здесь... Удивился! Вижу! Я ушёл от Григорья Григорьевича. Бросил! Такой дерзкий, такой невежа! Я ему покажу... Я его... Он меня познает! частил и сыпал словами поляк. Познает он капитана. Победзинского!
И капитан быстро рассказал Борщёву, что Григорий Орлов, за три дня пред тем, оскорбил его и выгнал, от себя вон.
"Не выпил ли ты у него на дежурстве? подумал Борщёв, вспоминая свой последний визит к Орлову. Поделом тогда... "
Он молчал и слушал поляка, но так как Победзинский на разные лады стал повторять всё то же самое, то Борщёв стал озираться и прислушиваться.
Да ты расскажи! расскажи опять! кричал Иван Гурьев, стараясь голосом заглушить общий гул.
Отдельные группы собеседников смолкли.
Нечего мне рассказывать! злобно крикнул Пётр Хрущёв. У нас в согласье, говорю, до семи десятков вельмож... А кто не верит этому наплевать нам. Нам нужнее такие люди, как Иван Иванович Шувалов или фельдмаршал Миних, чем простые субалтерн-офицеры. Говорю наплевать!
Пётр Хрущёв вышел сердито в другую горницу. Шум снова поднялся.
Три горницы были полны офицерами разных полков. Всё ело, пило и громко говорило, стараясь перекричать друг, друга. Голоса сливались в общий бессвязный гул. Только сильный голос Семёна Гурьева иногда заглушал остальные. Он горячо, дерзко и почти безостановочно говорил на свою обыкновенную, любимую тему. Некоторые офицеры спорили, и, казалось, подзадоривали хозяина, другие молчали и прислушивались, так же как и Борщёв. Большинство ело и пило и по-видимому за этим одним собственно и пришло сюда.
Борщёв вспомнил поневоле, зачем сам пришёл, и бросив Победзинского, уселся к столу, где лежал огромный окорок ветчины.
Едва он успел немного утолить свой голод, как из дверей второй горницы показался Шипов, увидел его и прямо пошёл к нему.
Зачем ты здесь? сказал он тихо и садясь около сержанта.
Проголодался как собака. Ждал тебя два часа и пошёл. Тут вечный трактир.
Ну поешь и уходи, сказал Шипов. Здесь тебе не место.
Что так... А тебе место?
Полно, голубчик. Я не шучу... Впрочем я с тобой тоже уйду. Я по делу приходил. Поешь, скажи вместе выйдем.
Шипов встал и хотел отойти, но в эту минуту подошёл к нему красивый молодой человек. Это был офицер конного полка Лев Толстой.
Он обратился к нему со смехом:
Какой шум... Мне, знаете, сударь, что напоминает эта квартира, этот гвалт?
Синагогу? усмехнулся Шипов.
Нет. Квартиру Григорья Орлова на Морской, когда мы у него весной собирались и обсуждали как действовать. Вот совсем так бывало, всё тоже...
Нет, господин Толстой, возразил вдруг Шипов сухо и едко. То же, да не то!
Что вы хотите сказать? спросил молодой офицер, загадочно глядя в лицо Шипова, как бы стараясь отгадать вперёд его мысли.
Я сказал: то же, да не то... повторил Шипов.
Тогда бранили все порядки Петра Фёдоровича и ругали голштинцев, да превозносили государыню, а теперь бранят Орловых... сказал Толстой непринуждённо
и стараясь будто придать голосу беззаботность пустой болтовни.
Да. Это верно, выговорил Шипов так же сухо. Там собирались действовать в пользу государыни Екатерины... А здесь... здесь...
Шипов запнулся... Толстой вопросительно ждал и наконец сказал:
Здесь собираются ратовать за императора Ивана.
Такого императора нету! отрезал Шипов.
Борщёв перестал есть от голоса Шипова и уставился с любопытством на собеседников.
Да и сборища, извините, были у Орловых не те, что у Гурьевых. Там бывали обсужденья важного государственного предприятия, а здесь одно враньё и горлодёрство да пустобрёшство.
Толстой странно глянул в глаза Шипова и молчал.
Там бывали товарищи и приятели Орловых, продолжал Шипов. Допускались одни единомышленники. А здесь иди кто хочет, хоть с улицы, как в кабак. Поэтому здесь меж нас много соглядатаев, доносчиков, которые не ныне, завтра, Гурьевых выдадут головой за их враньё.
И там могли бывать все, тоже могли быть и соглядатаи, могли тоже донести и...
За то дело, государь мой, перебил Шипов, было всякое российское дворянское и честное сердце. А за это пустобрёшство Гурьевское какой шальной станет. Всё это одно враньё, а не дело.
Однако я слышал, что г. Лихарёв тайно поехал освободить принца и привезти сюда.
От кого вы слышали?
Да вот от многих. Я только фамилий их хорошо не знаю, сказал Толстой.
Хороша же тайна, коли вы от незнакомых слышали и мне, мало знакомому, эту тайну сказываете, рассмеялся Шипов. Вы поехали бы с этим Лихарёвым?
Н-нет... Я... Я ведь так здесь... Я не... замялся Толстой. Я об этом Лихарёве и не слыхал прежде никогда.
Не Лихарёв, а Лихачёв! выговорил Борис.
Извините, я слыхал, что Лихарёв. Так и Гурьевы говорили. Впрочем, я не знаю...
А я вам говорю Лихачёв.
А ты откуда эту глупость знаешь? спросил Шипов досадливо.
Я... Да чёрт его знает! добродушно отозвался Борщёв. Я и не помню. Стой! От Хрущёва.