Спустить шлюпки, выдыхает Вольфрам. Аурум. Кобальт
Вольф оглядывает человеческих пилотов. Ему страшно отпускать ребят.
Звучит, как план. Аурум поднимается с колен. Все это время он сидел возле Ртути и крепко перебинтовывал ее порезы.
Тяжелые обломки разлетаются в стороны наши шаттлы расчищают путь к уцелевшим отсекам сгоревшего модуля. В лучах прожекторов появляются фигуры. Из полуразрушенных помещений нам машут невредимые пассажиры. Выживших немного. При нашем появлении они встрепенулись, но не пришли в ужас. Они принимают помощь, у нас получается.
Наши отряды медиков входят в разлом. Мы наблюдаем за операцией через самописцы бортовых компьютеров, фиксируем все в голограмму: первый шаттл достигает мальчика лет восьми, тот вжимается в стену, дрожит. Глаза потеряли блеск, ужас пережитого навсегда останется с ним. Радий опускается на корточки, протягивает руку. Рядом с ним Селен. Она ничего не испугалась и вызвалась быть ассистенткой.
Во втором отсеке женщина держит на руках ослабевшее тело. Не отпускает. Смотрит на врачей и боится подойти ближе. Цинк, Кальций наши хирурги переглядываются со слезами на глазах и пытаются ее успокоить.
Назад! Не приближайтесь! кричит она и целится в лоб медикам нейронным орудием с автонаводкой. Она уже не верит даже людям, а окажись перед ней астрофурии выстрелила бы без разбора.
Перепуганный пожилой человек. Ноги его не держат, но он тащит каталку, на которой лежит юноша в крови.
Я обещал внуку, что мы выберемся всхлипывает он.
Астат наш анестезиолог замеряет пульс у парнишки.
И вы выберетесь. Вместе, констатирует он.
Все то время, что мы наблюдаем за спасательной операцией, я и другие астрофурии держимся кто за голову, кто за уши. Наши ногти до крови пронзают ладони, зубы протыкают кожу на губах. Но человеческие отряды справляются. План работает!
Я не свожу глаз с видеотрансляции, поступающей со второго шаттла. Малочисленная команда всего трое: Аурум и два медика направилась к самому опасному участку. Там, среди искореженных конструкций и плавающих в вакууме обломков, где некогда был центр связи станции, уцелел ребенок. Снаряд Патронума пробил оболочку насквозь, выжить в подобной зоне истинное чудо. Но кто-то успел надеть на крошку скафандр и подарил тем самым время. Когда-то Кис таким образом оставил и мне шанс на спасенье.
Бортовой компьютер рассчитал: спасти ребенка без потерь в команде почти невозможно, но наши ребята все равно пытаются. Аурум ведет шаттл вручную, отсекая автоматические корректоры: автопилот не справится с хаотично вращающимися фрагментами корпуса.
Стыковка проходит успешно, мы на «Хаос-Векторе» выдыхаем, Аурум спускает якорь. Это только начало страшной миссии: наш штурман вручную срывает замки. Я вижу, как Аурум потуже затягивает шлем и бросается в полумрак обломков. Пыль висит в воздухе густыми хлопьями, фонарь на его наплечнике дрожит от вибраций секция вот-вот обрушится. Мне очень страшно.
Он приказывает медикам оставаться на шатле и в одиночку пробирается сквозь обгоревшие балки, минуя силуэты тел. Там, в глубине, почти под потолком, из ниши для технического хранения, идет сигнал.
Эй! приглушенно зовет он. Не бойся, я помогу.
Девочка. Лет шести. Вся в пыли, лицо черное даже под шлемом. Она не может выбраться: металлический каркас зажал ей ногу. Я отворачиваюсь, не могу пережить эту боль.
Аурум подползает. Его лицо покрыто потом, губы сжаты. Он хватается за трубу, пытается сместить конструкцию. Скрежет железа заглушает сигналы навигации. Аурум напрягает мышцы до предела, пускает все силы, чтобы сместить конструкцию, и частично у него получается! Но я вижу, как он резко вздрагивает: острый край панели разрезает его защитный костюм и вспарывает бок. Кровь пропитывает ткань, но Аурум лишь шепчет:
Потерпи, малышка Я с тобой
Аурум Голос оператора дрожит от паники, помехи рации усугубляют связь. Конструкция вот-вот сложится, ты попадаешь под линию обрушения! Повторяю: сектор теряет несущую. У тебя десять секунд!
Но он не слушает. Я вижу, как он отключает внутреннюю связь, чтобы его не отвлекали. В кадре темный, проржавевший коридор, будто расколотый горный хребет. Все держится на чуде и паре искрящихся кабелей. Пульсирует остаточное давление. Девчушка уже не кричит и не плачет. Просто смотрит на Аурума своими
большими испуганными глазами.
Ему удается подобраться ближе. Широкоугольные видеорегистраторы на его шлеме фиксируют обстановку в высоком разрешении: искореженный отсек, острые обломки, клубы пара, выбивающиеся из конденсаторов. И кровь.
За Аурумом тянется густой, насыщенный след. Как масляная краска, разлитая по металлическому полу, алые мазки густо застилают поверхность. Я не могу отвести глаз от трансляции и одновременно больше не могу смотреть. А потом чувствую: кто-то касается моей ладони. Легкое, почти незаметное движение. Это Ртуть. Она очнулась, подошла сзади и теперь сжимает мою шерстяную лапку своей холодной, безжизненной рукой.
Я накрываю ее и начинаю растирать посиневшие пальцы. Кожа ледяная, будто кровь так и не поступает в конечности.
Любовь это когда боль другого важнее своей, проносится у меня в голове. Весь наш «Хаос-Вектор» сейчас огромный сгусток любви. Какое же удивительное сообщество построил Церий.