Панель чуть приподнимается, ровно настолько, чтобы девочка могла вывернуть ногу. Аурум хватает ее и притягивает к себе. На экране вспышка. Даже в стыковочном корпусе уже сыплется потолок.
Шаттл под управлением кого-то из медиков делает опасный рывок прочь из зоны обрушения. Секунда. Две. Я забываю, как дышать. Закрываю глаза, хочу, чтобы слезы текли по щекам, но тело астрофурии не дает на это разрешения. Ртуть плачет за нас обеих.
___________________________________
Космические путешественники, поделитесь со мной своими мыслями! Давайте поболтаем в комментариях
Оцените главу, нажав на звездочки
Глава 36. Останутся лишь двое
Сводки вестей разлетаются по галактике Каппа-Зенит быстрее, чем я успеваю перевести дыхание. Через новостные проекции, голограммы и даже старомодные космические аналоги газет Каппа-Зенит узнает о трагедии на мирной станции. В этих новостях искажена истина, а виновниками взрыва и гибели сотен людей объявили астрофурий. Я смотрю на экран, и внутри все переворачивается от гнева. Как же легко можно выставить ложь за правду!
На голографических кадрах появляется логотип саммита. Холодный зал со стеклянными стенами, в центре длинный стол, за которым сидят представители альянса. Люди Патронума стоят у трибуны с уверенными лицами. В их голосах ни тени сомнения только решимость. Я вижу, как по краям стола наклоняются друг к другу суровые военные, перешептываются, кивают в согласии. И вот кто-то в строгом мундире произносит слово, от которого у меня стынет сердце: «зачистка». Согласована операция по уничтожению популяции астрофурий в галактике. На экране мелькают кадры: эскадры кораблей взмывают от орбитальных станций, курс взят именно туда, где, под предлогом защиты людей, Патронум ранее изолировал всех астрофурий. Теперь становится ясно: пушистых существ заранее планировали уничтожить одним ударом. На повестке полное истребление вида.
У меня шумит в ушах. Во рту горько, будто я проглотила яд. Неужели это реальность? Люди безоговорочно подчиняются новому правительству, а кадры разрушений только подпитывают их страх.
На запястье вибрирует компас. Сообщение от Технеция: короткое и оттого еще более жуткое.
«Мы успеваем. Я просчитал тысячи траекторий, смоделировал вероятности с учетом кривизны пространства и гравитационного резонанса. Пухля синхронизировалась с моторной сетью и вывела двигатели в режим пикового импульса. К началу битвы будем на месте».
Прочитав эти слова, я закрываю глаза. Битва.
На секунду мне хочется закричать от бессилия, от гнева, от ужаса. Но крик застревает в горле.
Я заставляю себя сделать несколько глубоких вдохов. Нужно сохранять ясность мыслей. Сейчас не время поддаваться панике. Нам предстоят боевые действия, но сначала я должна убедиться, что второй пилот в порядке.
Шагаю по полутемному коридору к медицинскому блоку, у дверей лаборатории невольно замедляю шаг. Сердце колотится, там внутри Аурум. Я только знаю, что его жизнь вне опасности, Радий, как всегда, сотворил чудо. А Пухля помогла. Подкинула энергии.
Вспышка взрыва, обломки я до сих пор вижу это перед глазами. Тогда, на станции, мне показалось, что его разорвало
на куски. Но чудом Аурум выжил и принес с собой человеческую девочку. Я моргаю, отгоняя от себя страшные образы. Сейчас главное, что он жив, находится совсем рядом, за этой дверью, и мы вот-вот поговорим.
Шлюз медицинского отсека бесшумно скользит в сторону. В нос ударяет запах антисептика и рециркулирующего воздуха. В приглушенном голубоватом свете я различаю фигуру, лежащую на ближайшей койке. Аурум неподвижен, подключен к аппаратам жизнеобеспечения. Монитор сердечного ритма показывает слабую, но устойчивую кривую. Рядом с койкой сидит Ртуть, склонив голову. Ее ладони накрывают руку Аурума; она едва ощутимо поглаживает его костяшки пальцев.
Заметив меня, Ртуть поднимается. Она на мгновение задерживает на мне покрасневшие от слез глаза и кивком головы приглашает зайти. Дает мне понять, что оставит нас наедине, но я жестом прошу ее сесть на место.
Подхожу ближе и присаживаюсь на край койки. Сердце сжимается: Аурум сейчас бледен как простыня, цвет его кожи разбавляют лишь синяки и гематомы. По его обнаженному торсу проходят тугие полоски бинтов. Но даже изможденный, он излучает внутренний свет.
Он в сознании, но ему тяжело смотреть на яркие лампы. Ресницы раскрываются, взгляд блуждает, пытаясь сфокусироваться то на мне, то на Ртути.
Как ты себя чувствуешь? спрашиваю я.
Мне вкололи столько морфина, что я всерьез рассчитывал вероятную ставку по ипотечному кредиту на Луне, отзывается он, усмехнувшись. Голос еле слышен, но привычная ирония на месте.
Честно говоря, с твоим нынешним здоровьем на хороший процент можешь не рассчитывать.
Мы втроем смеемся, и я понимаю, что никогда еще не видела Ртуть в добром расположении духа. Ауруму приходится потратить несколько секунд на то, чтобы восстановить дыхание, и я машинально глажу его по руке, ощущая под пальцами прохладу его кожи и слабый пульс.
Внутри меня борются две силы. Одна хочет уберечь его от любого стресса, укрыть от плохих новостей. Другая понимает, что сейчас самое время пролить свет на накопившиеся на борту «Хаос-Вектора» тайны.