Это что, кровь? шепчу, не отрывая взгляда от сгустков на белом покрытии подмостков. Я рефлекторно просовываю свою руку в лапу Вольфа. Сколько же тут литров! Бордовые капли повсюду!
Мне хочется прижаться к черному шерстяному гиганту и раствориться в его объятиях. Вольф лишь на секунду, словно стараясь поделиться уверенностью, сжимает мне лапку, а затем отпускает и устремляется на помощь экипажу.
Вольфрам в мгновение ока подбегает к Титану, срывает с его шеи судейский свисток и с такой силой дует в отверстие, что перекрывает даже сирену. Студенты выравниваются в постройке смирно, две разношерстные шеренги выстраиваются в четкие линии и замирают вдоль поля. В центре вся в крови извивается Ртуть, темно-вишневые потоки струятся из ее вен. Аурум крепко держит ее сзади, он перепачкан кровью тоже, на его лице неподдельный ужас.
Радий с медицинским чемоданчиком уже пробился к пострадавшей и пытается остановить кровотечение. Жгуты туго перетягивают руки выше области порезов, но струи, словно заколдованные, не поддаются никаким стабилизирующим манипуляциям.
Мне страшно, я смотрю под ноги и понимаю, что эта человеческая девушка теряет немалые объемы жизненно необходимой жидкости. Кожа Ртути стала серо-белой, почти прозрачной, как у глубинных морских существ. Ее глаза закатываются. Ресницы чуть подрагивают. Лицо искажает то ли страх, то ли усилие, как будто она борется с кем-то внутри себя. Возможно, она уже проиграла.
Она сама это сделала? перешептываются за спиной человеческие девушки с факультета полуметаллов.
Этого не может быть!
Да. Я видела. И все видели. Ртуть выскочила в центр арены, как будто загипнотизированная. Никого не слушала, ни на кого не реагировала. Поднесла к запястью скальпель и полоснула по венам. Потом сделала это снова и снова. Резала в нескольких местах, подключается студентка с моего факультета.
Ее трясло. Она смотрела в небо. Пыталась что-то сказать. Аурум прибежал первым, выбил из ее пальцев
оружие, прижал к себе, но кровь уже хлестала во все стороны, делится юноша с коротким меховым хвостом.
В моей груди что-то щелкает, словно замок, открывающий тайник с воспоминаниями. В голове раскрываются образы не космические, нет, земные. Те байки, от которых в детстве кровь стыла в жилах.
Что за кто-то сзади не договаривает фразу.
Ртуть бьется. Падает на колени. Ее кровь заливает растрескавшееся покрытие багровая жидкость быстро заполняет щели и неровности. В свете прожекторов темные лужи становятся зеркалами. Кто-то из технарей суетится, настраивает аппаратуру и выводит прямую трансляцию происходящего на табло.
На нас смотрят страшные глаза, а затем появляется борт Патронума общим планом. Не голограмма, не проекция, не плод технологий. Это поток данных о будущем, встроенный в ее ДНК.
Все вокруг замирают и то вглядываются в мокрую поверхность, то поворачивают головы к монитору. Радиус обзора слишком мал студенты начинают неосознанно напирать, толкать друг друга. Вольф срывается: дает еще один резкий сигнал, жестом приказывает выровнять шеренги. Он опускается на колени перед зеркальной лужей. Рядом Радий и Аурум, оба держат Ртуть: один затягивает жгуты посильнее, другой поддерживает голову. Лант, Кис и Тантал успели подбежать с фланга, Селен встала у меня за спиной, молча обнимает за плечи.
Я протискиваюсь ближе. Все пытаются разглядеть пугающие послания и, вытягивают шеи. Взгляды застыли, никто не моргает.
Картинка сменяется, и я вижу: Земля. Живая, цветущая голубая планета. Мой дом.
С Земли поднимаются светящиеся шары: сначала десятки, потом сотни. Это саркомы! Я вижу, как Пухля проседает от ужаса. Маленькое тельце дрожит у меня в руках. Сгустки мощнейшей энергии принудительно переправляются на корабль Патронума.
Это невозможно чей-то голос надламывается.
Но невозможное происходит. Патронум завладел саркомами, и не одной, а целой популяцией. Каким-то образом врагу удалось отделить секретные формы жизни от безопасных носителей и изъять с голубой планеты.
У нас Пухля срывается с чьих-то губ. А у них целая армия.
В толпе раздается первый всхлип. Кто-то ахает. Кто-то хватается за чужую лапу.
Изображение нас не щадит. Новая сцена: самая густонаселенная людьми станция в Каппа-Зенит. Я уже неплохо разбираюсь в космической географии: узнаю окресности по первым очертаниям. Из облаков вырываются чернильные тени. Астрофурии. Но не интеллигентные пушистики, которых я знаю лично, кровожадные твари с искаженными мордами. Из пастей торчат клыки, когти размером с кинжалы, глаза чернее ночи, пустые.
Мирная человеческое поселение: дети играют в гравитационном саду. Женщины сушат белье на голографической террасе. Солнечные батареи на крышах медленно поворачиваются за звездным светом.
Как на картине «Последний день Помпеи», в покойной обители разверзается ад: клыки впиваются в кожу, когти рвут плоть на лоскутки. Слышны крики о помощи, тихие мольбы, жалобные стоны. Тела бьются в судорогах.
Это не наши шепчет кто-то.
Это не мы вторю я.
Это проекция, манипуляция. Патронум использовал сотни сарком, чтобы обмануть человеческие поселения. В облике астрофурий они растерзали человеческих созданий такими же человеческими руками. Своими руками! И кто еще зверь?