Я прижимаюсь к нему, и в этот момент он целует меня. Всерьез. Глубоко. Медленно. Его губы становятся более требовательными, язык, такой горячий, проникает внутрь, но он перекидывает лед из-за щеки и дразнит меня морозной свежестью.
Он прижимает меня плотнее, мы сливаемся в новом поцелуе. Одной рукой он удерживает меня за спину, второй помогает шире раскрыть бедра. Я убираю полотенце и сажусь сверху. Долгожданное тепло наполняет меня после ледяной пытки.
Аурум замирает. Моя кожа мокрая от пара, горячая от желания. Но там, где он прикасается, все еще зябко. Его пальцы сильно замерзли.
Я шепчу, едва дыша. Я никогда
Знаю, перебивает он.
Он поднимается на ноги, я дрожу. Он подхватывает меня, как игрушку, несет в дымящееся пенное джакузи.
Ника, пусть все будет не быстро. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие.
Он опускает меня в воду, и я чувствую, как мое тело сокращается. Он садится сверху, находит под водой мою нежную точку и скользит пальцами внутрь. Я вздрагиваю. Органы сжимаются, и теперь я чувствую его прикосновения изнутри.
Расслабься. Дыши.
Он целует меня в губы долго, пронзительно. Его язык горячий, уверенный. Пальцы входят глубже. Я делаю резкий вдох, он смотрит на меня, и я вижу, как он умиляется. Дышу рвано. Тело напрягается. Он сразу замирает. Целует лоб. Щеку. Шепчет:
Все хорошо. Смотри на меня. Только на меня. Когда я зайду будет больно. Но только в первый раз.
Его пальцы покидают меня, и я хочу лишь одного: чтобы он вновь заполнил образовавшуюся пустоту.
Не останавливайся шепчу я. Он улыбается.
Доверься мне.
Он целует мою грудь, массирует ее. Его губы находят сосок, он хватает его зубами и осторожно тянет. Я тихо начинаю стонать, и он сначала настороженно замирает, а затем резко садится. И тут я понимаю, что помимо моего протяжного ропота комната наполнилась незнакомыми звуками. Кто-то всхлипывает, истерично хватает ртом воздух, задыхается, плачет! Я резко сажусь. Аурум вылезает из ванной и одним движением обматывает вокруг себя полотенце.
Иссиня-черные волосы, бледная кожа, угольные подтеки туши струятся по красивым скулам. В той руке, на которую наложена шина, она держит блестящий металлический предмет. Она пристально изучает Аурума, а затем разворачивается и бежит прочь.
Я вопросительно смотрю на пилота, но он даже не оборачивается ко мне. Он идет за Ртутью и исчезает в тумане.
Глава 30. Кровавое видение
За герметичными стенами нарастает низкий гул, не похожий на шум трибун или музыку с арены. Тревога? Электромагнитный импульс пронизывает череп, давит на виски. Я читала в методичке, что на корабле такие волны используют для срочной мобилизации экипажа.
Подбегаю
к шлюзу, и в тот же миг человеческая кожа начинает мерцать, как искаженная проекция. Световые нити вспыхивают вдоль тела, плоть начинает покрываться ворсинками. Я бросаю взгляд в зеркало: уши удлиняются, череп слегка деформируется, хвост уже на месте и покачивается из стороны в сторону. Позвоночник подстраивается под новые параметры центр тяжести смещается. Я снова астрофурия. Ну и отлично! От человеческого облика сплошные проблемы.
Створки распахиваются, сигнал тревоги нарастает.
Пухля уже здесь, светится, как новогодняя гирлянда. Она виновато тянется ко мне, хочет шмыгнуть в объятия.
Маленькая дурашка Мне сейчас некогда на тебя ругаться. Что за сирена?
Саркома не до конца понимает, что натворила, но инстинкт подсказывает ей: что-то пошло не так. Она хочет загладить вину, но я уже не смотрю на нее. Все внимание на фигуре в стороне.
Вольфрам.
Он перекрывает проход своей неподвижной широкоплечей фигурой. И мне становится ясно: только что он видел, как полуголый Аурум вылетел из этой самой двери. А следом из недр тумана явилась я. Взмыленная и запыхавшаяся.
Вольфрам не двигается, только смотрит сквозь меня. Без укора, без обвинений. Но его уши приподняты и слегка развернуты в стороны, как у хищника, который считывает обстановку. В его позе настороженность. Готовность к любой угрозе.
У него поджаты губы, лапы скрещены на груди, а пальцы чуть нервно постукивают по предплечьям.
Он искал меня, чтобы поздравить с победой на матче? Или убедиться, что я в порядке, когда сработала тревога?
Наконец он встречается со мной взглядом. Я не выдерживаю постыдно отвожу глаза. Боюсь, в зрачках читается все, что только что случилось между мной и Аурумом.
Нас с Вольфом разделяют всего несколько шагов, но по ощущениям это уже целая пропасть. Я чувствую разочарование, которое он старается скрыть. Обиду, которую никогда не признает.
Мне нечем оправдаться. Пухля утыкается мордочкой мне в шею.
Идем к главному гейту, Ушастая, командует он.
А что за сирена?
Я сам такую слышу впервые.
Мои глаза округляются. Наш капитан не знает, что делать. И вот теперь мне становится действительно страшно.
Мы спешно спускаемся по мостику и видим, что на арене происходит вакханалия, в центре которой я различаю фигуру Ртути. Студенты кричат, они напуганы, но стараются соблюдать устав: толпа не напирает, а выстраивается в две кривые шеренги вдоль поля. Аурум уже там, он успел нацепить треники и накинуть кожаную куртку на голое тело. Сейчас он обнимает Ртуть сзади и всеми силами старается удерживать ее в статике. Ртуть сопротивляется, но, кажется, уже из последних сил.