Здесь, на Земле, время ведет себя предсказуемо. Оно течет в рамках одной инерциальной системы отсчета без искажений, без сбоев, строго по законам теории относительности.
Может быть, в этом и есть сила землян? Они не стремятся бороздить просторы Вселенной они просто живут в ней. Наслаждаются тем, что их окружает: улыбаются, когда весенний ветер гонит прошлогодние листья по Тверскому бульвару, замечают, как на реке трескается лед и как вода освобождается от зимнего плена. Им нравится слушать капель и полной грудью вдыхать запах мокрого асфальта.
Мы иронизируем, говорим, что они «отстали». А они просто сделали паузу, чтобы расслышать себя.
И вот мы с Никель стоим на смотровой площадке. Под нами город живой, суетливый, красивый. Машины гудят на шоссе, где-то зажигается вывеска, кто-то смеется в открытое окно. Впереди распростерся зоопарк.
Никель не улыбается. Она опирается локтями на перила и долго смотрит вниз.
Вот чего добивается Патронум, говорит она, не отрывая взгляд от вольеров. Запереть нас всех в клетки. Астрофурий в лаборатории, людей в бетонные коробки. Разделить нас, чтобы мы окончательно забыли, каково это быть частью живой системы, где один вид дополняет другой.
Я не перебиваю, даю ей высказаться.
Смотри на них. Каждый день они просыпаются в одной и той же ловушке. Носятся по кругу. Им дают все, что нужно для существования, но они уже не помнят, что значит быть свободными.
Зоопарк это место, где все заключенные невиновны, поддерживаю я ее мысль.
Да. Только я сейчас про людей
ТУ-ДЫРЫМ! ТЫ-ДЫРЫМ! ТУ-ДЫРЫМ!
Я вздрагиваю так, что едва не роняю фужер. Никель замирает. Ее плечи напряжены, взгляд устремляется в сторону моего кармана. Я извлекаю оттуда «Нокию», которая дребезжит, как перегруженный трансформатор. Из динамика доносится знакомая мелодия. Мы переглядываемся, и я протягиваю Никель трубку. Она поворачивает динамики вверх так, чтобы обоим было хорошо слышно.
Если с «Хаос-Вектора» идет вызов, значит, где-то нарушился хрупкий баланс. А баланс это то, ради чего мы поставили на кон свои жизни.
Стою рядом и смотрю на ярко-зеленое свечение экрана старого коммуникатора. Никель медлит, смотрит то на меня, то на аппарат, словно надеется, что если еще потянуть время, то все обойдется.
Никель? Ты меня слышишь? из динамика доносятся шипящие помехи и дрожащий голос такой знакомый, что у меня внутри все переворачивается. Вероятно, Нике трудно поверить, что ее речь прямо сейчас преодолевает расстояние, на которое даже свету потребовались бы тысячи лет.
Никель замирает на мгновение, закрывает глаза. Ее пальцы сильнее сжимают телефон.
Ника? Это ты?.. шепчет она с надеждой и осторожностью.
Пауза кажется бесконечной. Мое сердце стучит так громко, что я удивляюсь, как Никель не поворачивается ко мне с требованием, чтобы оно билось потише.
Да, я здесь! Голос Ники становится громче и увереннее. Со мной все нормально. С кораблем тоже, Никель. «Хаос-Вектор» стабилен, мы в полном порядке и в безопасности.
Плечи Никель опускаются, и я вижу, как ее лицо разглаживается от облегчения. Она прикрывает рот ладонью, будто удерживает восторженный вопль.
Когда «Хаос-Вектору» удалось спасти саркому и восстановить энергию, Вольф воспользовался коммуникатором вопреки уставу и прислал нам смс: «Опасность миновала. Саркома жива! Связь в экстренных случаях». В ответ мы отправили послание для Ники. Сообщили, что ее родители здоровы и очень счастливы. Пообещали приглядывать за ними.
По земному исчислению времени эта небольшая переписка случилась уже полтора года назад. С тех пор мы не прекращали ждать новую весточку с корабля, хотя прекрасно знали, что время в космосе течет иначе. Помимо этого, любой необдуманный сигнал мог подставить академию под угрозу. Патронум прочесывает частоты в поисках малейших колебаний волн.
Как я боялась, что с кораблем что-то стряслось! выдыхает Никель.
Эмоции, которые она обычно прячет за спокойствием и логикой, вдруг обнажились передо мной в новом свете. На связи с Никель не просто девочка, которой она отдала свое тело. На той стороне провода весь ее мир.
Я смотрю на Никель и понимаю: весь мой мир это она.
На другом конце связи Ника делает глубокий вдох, а затем тихо и неуверенно задает вопрос:
Никель, мне нужно
кое-что спросить. Ее голос кажется совсем детским. Только не смейся, ладно?
Никель мягко улыбается, ее голос звучит спокойно и тепло.
Конечно, Ника. Говори.
В динамике повисает напряженная пауза. Я даже перестаю дышать, чтобы лучше слышать их разговор.
Как разобраться, что важнее: голос разума или зов тела? Кому из них подчиняться? Они разрывают меня на части.
Никель медлит буквально секунду, прежде чем ответить.
Знаешь, есть одна вещь, которую я поняла, оказавшись лишь здесь, на Земле: единственное, что действительно важно, это слушать свою душу.
В груди медленно разливается тепло. Я чувствую, как улыбка сама собой расплывается по моему лицу. Услышать такое от астрофурии все равно что обнять свет.
Ника замолкает, и я в пределах времени жизни звезды чувствую, как она улыбается где-то там, в укромном углу нашей родной академии. Стою, не вмешиваюсь, ясно понимая, что сейчас связь между девочками прочнее ядерных сил, удерживающих кварки внутри протонов и нейтронов.