Нет, а что?
Просто у нас в школе много у кого с обувкой проблемы.
Мы тут в комсомольской организации поговорили мы-то сейчас быстро растем, много вещей малы становятся в общем, у нас, у кого есть уже ненужная одежда или обувь, а младших, кому ее отдать можно, нет, то мы такие вещи собираем и отдаем тем, у кого с этим совсем плохо. А еще есть такая общая копилка ну, у комсомольской организации школы есть из которой мы оказываем особо нуждающимся школьникам помощь. Если вдруг одежду кому купить или обувку ту же Мы все для этого деньги стараемся сами заработать: или на станции вагоны разгружать ходим, или металлолом собираем
Понятно. И по скольку денег вы в нее сдаете? Ну, в месяц. Я, конечно, сколько-то могу добавить, правда, боюсь, не очень много
Ты что? Я не об этом. В Горьком на Канавинском рынке очень хорошие валенки продаются, а Светка, у которой там тетка, туда на ноябрьские ехать собралась. Мы хотели Белявину из шестого класса валенки купить: у него отца убили, матери с троими трудно справляться, а если тебе вообще зимой ходить не в чем
Понятно. А сколько валенки стоят? И ты не знаешь, где можно ботинки зимние купить? Ну, с мехом внутри?
Валенки в Горьком сейчас почти восемьсот рублей стоят. Только они без галош, а галоши, наверное, столько же стоят, только никто не знает где их продают. А ботинки я не знаю. Может, во Владимире есть? Нужно на железной дороге спросить у машинистов.
Ясно. Значит, с меня тысяча шестьсот: на валенки мне и на валенки этому Белявину, я тогда завтра принесу. Кому деньги сдавать, тебе или Светке? Только я ее не знаю
Тань, ты вообще поняла, что я говорю? Я сказал, что если у тебя денег на валенки не хватает, то
Есть у меня деньги, у меня валенок нет. И ботинок. Если эта Светка мне валенки купить может, то очень хорошо.
Ясно. Ты тогда только восемьсот принеси, Белявину мы уже деньги собрали. Пошли к нам, я тебя со Светкой познакомлю.
По пути на второй этаж Федя несколько раз порывался что-то спросить, но умолкал но наконец его все же «прорвало»:
Тань, а откуда у тебя так много денег? Я не то, чтобы может и у других комсомольцев наших получится побольше зарабатывать? А то на станции у нас хорошо если рублей по десять в день заработать выходит но там поработать выходит только в воскресенья, да и девочек там на работу не берут.
Не так уж и много у меня денег. Я получаю, как старшая операционная сестра в госпитале, триста восемьдесят пять рублей, и, как старший лаборант на заводе, еще четыреста двадцать. Еще мне положено по тридцать рублей отчислений за каждую швейную машинку моей конструкции, а завод их сейчас делает по четыре-пять штук в день но эти деньги почти все на еду уходят: мне нельзя есть почти все, что выдают по карточкам и талонам, приходится на рынке еду покупать. Но кое-что сберечь получается Я завтра старые ботинки принесу, конечно, и деньги на валенки. И в комсомольскую копилку смогу немного денег сдавать. Думаю, рублей по семьдесят получится.
По семьдесят в месяц
В день, конечно. Я же говорю: мне только за машинки положено рублей по сто двадцать сто пятьдесят, думаю, что уж половины мне все же на еду хватит: молоко теперь на заводе в пансионате выдают, мне его можно на рынке и не покупать. И пшенную кашу мне теперь есть можно
Глава 6
Таню в этом деле сильно порадовало то, что никто в лаборатории даже не поинтересовался,
«как она дошла до жизни такой» в смысле, откуда у школьницы появились знания в части органической химии. Всем же известно, что в Ленинграде живут (ну, до войны жили) разные светила науки, которые кого угодно чему угодно научить могли а как делать изопрен из скипидара так это каждый химик знает
Но и сапожки тоже порадовали, может даже больше, чем отсутствие любопытства у заводских химиков. А тут еще родня Байрамали Эльшановича по его просьбе прислала для девочки тулупчик так что жизнь становилась просто прекрасной. С точки зрения, скажем, Тани Ашфаль прекрасной а для окружающих людей девочка с утра и до поздней ночи вкалывала совсем не по детски. Обычно ее день начинался в семь: она просыпалась, завтракала и бежала в школу: восьмой класс учился в первую смену. По военному времени занятия шли с восьми и до половины первого а затем, с часу и до пяти, Таня трудилась в госпитале, в основном помогая хирургам. Время с половины шестого и почти до одиннадцати она проводила на заводе (и в лаборатории, и в механической мастерской а иногда и в инструментальном цехе завода), а с одиннадцати и до трех утра дежурила в приемном покое госпиталя.
Но это только называлось «дежурила»: в это время (когда в госпитале оставался лишь один дежурный врач, да и тот спал в полном соответствии с уставом) в приемный покой «по расписанию» приходили раненые бойцы, которым доктор Ашфаль проводила различную реабилитацию. А началось это, когда Таня случайно поговорила с лежащим в госпитале танкистом. Этот совсем молодой еще парень успел сильно обгореть в своем танке и в результате сделался мрачным циником. И чем ближе становился день его выписки, тем более мрачным он становился.