Таня как-то попыталась его хоть немного развеселить но первая попытка оказалась абсолютно провальной:
Да что ты, девочка, понимаешь-то в жизни! Я же вижу: на морду мою никто без отвращения взглянуть не может и куда я с ней теперь пойду? Со мной люди разговаривать боятся, даже в госпитале из девушек ты одна со мной по-человечески разговариваешь да и то потому что мелкая еще.
А ты, дядя, вроде и взрослый, а дурак дураком. Мужчина любой если чуть покрасивее обезьяны то уже красавец! А еще война, парней миллионами страна теряет. Парней теряет а девушек остается почти столько, сколько и было. Вот сам прикинь: убьет фашист наших солдат миллионов восемь значит, восемь миллионов женщин и девушек останется без второй половины. Тут любой мужик, хоть безрукий, хоть безногий и кривой нарасхват пойдет!
Сама ты дура. Безногий он всего лишь безногий, а на меня даже смотреть страшно. Ну, даже если и найдется какая-то слепая, детей мне родит так меня и родные дети бояться будут! Уж лучше бы я там в танке вместе с другими сгорел
Ага, врачи тебя с того света вытаскивали, а ты им вот что в благодарность. А дети твои тебя бояться в любом случае не будут, это ты специально выдумываешь чтобы тебя окружающие жалели. Впрочем дай-ка на рожу твою страшную поближе посмотреть
А чего на нее смотреть-то?
Руки убрал! Я, между прочим, старшая операционная сестра, и куда и зачем смотреть, точно знаю.
Ты операционная сестра? Не смеши меня, мне еще и смеяться больно.
Ладно, я, что хотела, увидела. Завтра скажу, что, а пока пойду, подумаю.
Ну и вали!
Разговор состоялся в коридоре, и, когда Таня ушла, к танкисту подошел его сосед по палате, пожилой мужик с рукой на перевязи:
Очень зря ты девушку обидел. Она ведь на самом деле операционная сестра, причем это доктора говорят, не я лучшая в госпитале. Она здесь почти все операции делает. Хирурги разные, а сестра у них одна. Доктора говорят, что руки у нее золотые да, вижу, не только руки: она к тебе со всей душой, а ты тьфу!
Танкист хотел что-то ответить, но не успел: вернулась Таня.
Значит так: тебя уже завтра, оказывается, выписывать будут. Но домой ты, как я понимаю, не поедешь ты же из-под Минска? А в армию тоже не годишься Я тут поговорила с сестрами, Прасковья Ильинична сказала, что соседка ее вроде готова койку сдать. А в госпитале истопник как раз нужен так что завтра с ней пойдешь насчет жилья договариваться, потом к завхозу нашему на работу устраиваться: он уже в курсе, сразу на работу возьмет. А я тебе морду-то отрихтую, будешь красотой женские сердца покорять.
Что ты сделаешь?
Объясняю для совсем тупых: уберу всю это красоту неземную с морды лица. Причем очень просто уберу, хотя придется тебе потерпеть: на морде
у тебя шрамы из соединительной ткани образовались а я ее уберу. В смысле срежу а поверх кожу приращу. От пуза чуток отщипну и к роже приклею.
Это как?
Ты в детстве царапался?
Не только в детстве
А от царапин детских и следов не осталось. Потому что кожа очень быстро зарастает ну, если этой соединительной ткани внизу нет. А кожа она у человека одинаковая что на физиономии, что на пузе или на заднице и если я чуток с пуза, скажем, отрежу, то там быстро новая вырастет. А отщипнутый кусочек на роже прирастет и тоже закроет больше чем я прилеплю. Конечно, шрамы небольшие все же останутся но именно что небольшие, а если времени достаточно будет, то я и их потом уберу. Все понял?
Понял а почему завтра?
А потому что для такой операции и инструмент нужен специальный. Я сегодня вечером на заводе его быстренько сделаю и начнем. Если ты, конечно, не испугаешься но это всяко лучше будет, чем убиваться по горькой своей судьбинушке и окружающих пугать причем, заметь, не мордой лица, а грубостью и невоспитанностью. И будет у тебя мордочка гладкая да румяная, как задница у младенца. Правда, борода расти не будет ну так на бритвах сэкономишь
Дезинф с регегенератом (при наличии умелых рук и многолетнего опыта, конечно) творят чудеса так что к новому году физиономия у экс-танкиста стала совершенно сияющей от счастья не целиком еще, но вполне заметной частью. А у Тани Серовой образовалась немаленькая такая очередь страждущих что, впрочем, ее не расстраивало: девочка до сих пор не привыкла «нормально отдыхать». В Системе под отдыхом понимали что-то совершенно другое
Вскоре после нового года расписание у Тани резко поменялось: Николай Нилович Бурденко, наслушавшись восторженных отзывов о «новом хирургическом инструменте», лично посетил сначала пулеметный завод, а затем и госпиталь. Посмотрел, как медсестры накладывают швы прооперированным солдатам, пообщался с ними и издал специальный приказ. Согласно которому при госпитале была организована специальная школа, в которой военные медсестры должны были срочно обучиться работе со «швейной машинкой».
Вообще-то в госпитале прошли первоначальное обучение практически все врачи и сестры из санитарных поездов, доставляющих в город раненых, но пока число умеющих достаточно свободно обращаться с этой странной машинкой, было все же невелико. Просто потому, что традиционные навыки хирургов в этом деле скорее мешали, чем помогали: ну не могли опытные врачи «забыть» тому, чему их учили в институтах, а поэтому и машинки старались использовать как инструмент, позволяющий немного быстрее двигать иглой. А ведь машинка вообще предназначалась для того, чтобы на сам шов внимания не обращать, она «сама регулировала» все параметры этого шва