XVIII
Зиммер смело вошел в двери, в коридор, а затем в первую комнату. Появление его удивило всех. Женщины и девушки простые крестьянки прекратили мытье и глаженье и все обернулись на него.
Кто тут у вас распоряжается всем? спросил Зиммер.
Анна Дувардовна! был ответ ближайших.
Зиммер переспросил. Услыхав снова то же отчество «Дувардовна», он догадался и заявил, что он бы желал видеть Анну Эдуардовну, чтобы переговорить с ней.
Через несколько мгновений явилась маленькая, худенькая старушка, прилично одетая, и спросила, что ему нужно.
Вы ли здесь распорядительницей? спросил Зиммер по-немецки.
Я! отвечала старушка.
Есть ли у вас в числе прачек одна дворянка, присланная сюда в виде наказания?
Есть две! отвечала немка.
Знаете ли вы их фамилии?
Знала, да, признаюсь, забыла! Я по-русски очень плохо говорю, недавно приехала в Петербург.
Покажите мне их обеих. Я с ними должен переговорить по делу! Я из канцелярии герцога.
Пожалуйте! почтительно заспешила старуха и повела Зиммера в угол третьей горницы, к открытому окну.
Здесь за особым столом стояли две молодые девушки в простых крестьянских платьях, но тем не менее резко отличались от всех других, и, казалось, не одной лишь чистотой и опрятностью одежды. Помимо их платья, видно было, что это не мужички. К тому же они были на босу ногу, и на земляном полу виднелись чистые, белые, не загорелые и не грубые ноги. А руки, занятые утюгами, были точно так же руки барышень, а не мужичек.
Зиммер, быстро окинув их взглядом, тотчас признал сам, которая из двух молодых девушек внучка Бурцева. У девушки был тот же нос с горбинкой, только маленький, и были те же прелестные, большие глаза. При появлении Зиммера она смутилась от его пристального взгляда, и видно было, что она даже испугалась, как бы ожидая, что над ней сейчас стрясется новая, пущая беда.
Зиммер приблизился к ней.
Ваша фамилия Бурцева? сказал он насколько мог мягче.
Да-с! отозвалась девушка едва слышно.
Я недавно чуть не силком познакомился с вашим дедушкой, улыбнулся Зиммер. Вероятно, он говорил вам об этом. Следовательно, вы не должны меня опасаться.
Господин Зиммер?! удивилась молодая девушка.
Точно так!
Да, дедушка мне говорил про вас
А вас зовут Елизаветой но как по батюшке?
Андреевна!
Так вот, Елизавета Андреевна, я пришел сюда узнать вас лично, видеть тоже, каким способом и при каких условиях вы отбываете свое наказание.
Вот здесь, как видите! Всякий день до сумерек! печально отозвалась девушка.
Вас не заставляют мыть?
Нет, благодаря Бога! Только гладить! И это по милости Анны Эдуардовны! показала она на старушку. Она бы могла заставить нас стирать простые грязные тряпки. Единственное, что было не в ее воле, а было строго указано это заставлять нас снимать обувь. Как мы только приходим сюда, мы разуваемся! И при этом Бурцева, вспомнив о своих голых ногах, покраснела.
Вы приходите? спросил Зиммер. Не приезжаете? И молодой человек почти нежно взглянул на девушку.
Нет! Первый раз я приехала сюда. Меня привез сам дедушка. На другой же день ему было объявлено, чтобы он не смел меня провожать. А в особенности привозить в карете. Было приказано, чтобы я приходила из дома пешком, в сопровождении одной горничной, а не лакеев в ливреях.
«Какая ты прелестная! думалось между тем Зиммеру. Личико светлое, какие на иконах пишут. Ангельское или херувимское».
И задумчиво смотревший, почти не спускавший глаз с лица девушки Зиммер вдруг невольно, бессознательно и глубоко вздохнул. Это повело к тому, что немка Анна Эдуардовна, ничего не понявшая из разговора, обратилась к нему с вопросом на своем языке:
Эта девица ваша родственница?
Да, родственница, дальняя! ответил Зиммер по-немецки. Мне захотелось видеть, в каком положении и как она здесь работает.
О, я делаю, что могу! сказала догадавшаяся немка. Мне ее жаль! Я уверена, что не нынче завтра ее простят.
Да, я точно так же надеюсь! ответил Зиммер, и затем, смущаясь, сам не зная почему, он поклонился молодой девушке и, слегка взволнованный, направился вон.
Вернувшись в канцелярию, а затем сидя уже дома, он все время не переставая раздумывал, как ухитриться, чтобы заставить Шварца помочь старику и ей милой девушке. Ему, однако, казалось, что хотя дело это простое, но вместе с тем и очень важное, так как Бурцева была послана на прачечный двор по личному приказанию разгневанной государыни. В подобное дело вмешиваться посторонним могло оказаться прямо опасным. Тем не менее он все-таки
решил переговорить кой с кем и посоветоваться, как в данном случае поступить. Писаного «дела» об Елизавете Бурцевой не было. Было личное и устное приказание государыни. Как тут взяться? К чему прицепиться?
На счастье Зиммера, в Петербурге появился вновь вернувшийся Адельгейм. Разумеется, он тотчас же обратился с делом к своему покровителю.
Приключение с молоденькой петербургской дворянкой удивило Адельгейма.
Ничего подобного никогда не слыхал! ответил он. Впрочем, между нами сказать, государыня теперь вследствие своей болезни бывает иногда настолько раздражительна, что дает иногда и строгие приказания. Но, однако, она сейчас же смягчается, и если не забыла, то тотчас же прощает. В данном случае она, наверно, позабыла об этой Бурцевой. Все дело сводится к тому, чтобы напомнить и попросить об девушке. Ее сейчас же простят. Если вы с ними мало знакомы, то найдите кого-нибудь, кто их знает близко, и посоветуйте этому Бурцеву подать просьбу тому же Шварцу. Одна беда: у Бурцева этого репутация плохая.