Заметьте, Fraülein, ядовито отозвался Лакс, что я господина Зиммера не назвал. Вы сами его назвали!..
Тора вспыхнула и рассердилась. Как избалованная матерью и всеми девушка, она не умела себя сдерживать в приливах гнева.
Господин Лакс, произнесла она гордо, холодно и свысока, так благовоспитанные люди не поступают и не говорят. А от неблаговоспитанных людей всякий старается себя оградить и таковых в своем доме не иметь!
Лакс переменился в лице, но ехидно рассмеялся и выговорил тихо:
Господин Зиммер никогда вашим не будет, потому что вас не любит. Ваше за ним ухаживание его даже стесняет и сердит. А теперь, после своего возвышения, он и бывать у вас перестанет. Да-с! А что касается до меня, то помяните мое слово: придет время, что вы сами пожелаете выйти за меня, но я этого не захочу!..
О!.. воскликнула Тора на всю гостиную, так что все невольно прекратили разговор и обернулись в их сторону. И при наступившем затишье раздались явственно сказанные слова:- Да вы совсем невежа!..
Амалия Францевна вскочила с своего места и взволнованно подошла к дочери. Многие
из числа гостей тоже поднялись, и все глядели на Тору и Лакса.
Простите! выговорил Лакс, наклоняясь перед Торой. И, обратясь к г-же Кнаус, он прибавил:- Я пошутил с Fräulein Доротеей. Она же меня не так поняла и назвала невежей. Она не права, но тем не менее я сам прошу у нее извинения за то, что не сумел ясно выразить мою мысль.
Понемногу все гости успокоились, и снова начался оживленный разговор, шутки и смех Когда снова вспомнили о Лаксе, то оказалось, что его уже в гостиной не было. Он не заметно от всех вышел и уехал.
Он вернулся домой вне себя.
Последствием всего было, однако, то обстоятельство, что вновь явившийся в столицу молодой человек, степенный и добродушный, не делавший никому зла, тем не менее нажил в самолюбивом и злом Лаксе заклятого врага.
«Все-таки во всем виноват этот Зиммер! решил Лакс, вне себя от злобы разочарования. Из-за какого-то проходимца вся моя жизнь поворачивается иначе. Все рухнуло!.. Сиди всю жизнь за столом канцелярии господина Шварца, и, уж конечно, никогда в сановники не попадешь».
И Лакс, как мелкая и ехидная личность, как бы ради утешения решился мстить своему сопернику, несмотря на его возвышение.
Но он понятия не имел о том, чем, собственно, за последнее время стал этот ненавистный ему человек. Он не знал, что Зиммер завел три записи, в которые заносил поименно не только простых дворян, но и имена крупных сановников, генералов, а иногда даже и их жен, если это были умные женщины. А доклады его всегда внимательно выслушивал его начальник.
И немного прошло времени, а, однако, вновь появившийся в Петербурге полурусский, полунемец Зиммер был уже не близким лицом, а почти наперсником Шварца. Он был даже известен теперь страшному генералу Ушакову и, наконец, хотя и ошибочно, был во мнении своего большого круга знакомых почти клевретом самого Бирона.
Действительно, Зиммер был представлен герцогу, но этот не обратил на него никакого внимания в первый раз. Но, вторично увидя его, герцог признал его, ответил на его поклон и сказал:
Шварц вами доволен. Служите мне верно, и я вас не забуду!
Эти слова, сказанные или брошенные молодому человеку при нескольких лицах, возымели огромное влияние не только на всех в управлении, но даже и на самого начальника его. Шварц стал еще любезнее и обходительнее с молодым человеком, а главное, видя его почти всякий день, беседовал с ним уже совсем запросто.
Зиммер, продолжая бывать повсюду и делая вечера у себя, где перемешивались русские и немцы, вел себя просто, открыто, казалось, душа нараспашку; и все его любили, и все доверялись А он делал свое дело. Он даже делал или вел два дела зараз. Одно по поручению Шварца, а другое свое, скрытное и странное.
Одновременно он выпросил разрешение у Шварца быть в той комиссии, которая исключительно занималась разными сыскными делами подмосковных наместничеств и допрашивала разных заключенных, как прежних, уже давно ожидавших своей участи, так и вновь привозимых и судимых.
Однажды он явился к Шварцу и заявил, что у него есть серьезное дело до него, которое может показаться странным, если не объяснить, в чем оно заключается.
Я хочу доложить вам об одном человеке, которого вы не любите. Есть некто в Петербурге Бурцев! заявил он шутливо и улыбаясь. Он вам известен хорошо.
Отлично. Близко даже! ответил смеясь Шварц. Ему надо на днях прищемить хвост или, вернее, язык.
Нет! Простите! Напротив того, его надо сделать нашим слугой, ответил Зиммер смело. Он старик умный, почтенный и недаром когда-то был лично известен императору Петру Алексеевичу. Он пользуется очень большим уважением среди русской партии в столице, и если бы перетянуть его из враждебного лагеря в наш это имело бы большое значение в Петербурге. Я с ним теперь близко познакомился и вижу, что он был бы крайне полезен.
Что же, пожалуй отозвался Шварц. Попробуйте.
Позвольте мне тщательно заняться этим Бурцевым и узнать, чем и как привлечь его на нашу сторону.
Разумеется. Разузнайте Я заранее на все согласен. Лучше этаких переманивать, чем ссылать и тем увеличивать число врагов.