Зиммер видел ясно, что или юная Доротея большая кокетка, проводит время в том, чтобы стараться нравиться всем, или же он действительно ей сразу понравился. Она как-то особенно смотрела на него. Иногда взгляд ее прекрасных голубых глаз заглядывал в его глаза, смущал его. Он что-то читал в этом взгляде, недоумевал и конфузился.
Скажете ли вы мне или нет, зачем вы едете в Архангельск? спросила девушка.
По очень важному делу.
Нельзя сказать, по какому?
Оно не интересно, но секрета, конечно, нет.
И думаете вы долго пробыть там?
Совершенно неизвестно Или месяц, или целый год!
Год?! воскликнула Тора. И, подумав, она прибавила: Но ведь раньше двух недель вы не выедете?
Не думаю!
И, опустив глаза, Тора подумала: «Две недели! За две недели можно многое сделать, но надо, чтобы он бывал у нас всякий день»
И, подумав это, она вздохнула.
В это время Адельгейм с хозяйкой приблизились к ним от окна и сели рядом.
Тора передала кое-что матери из того, что слышала от Зиммера. И вероятно, дочь сказала что-нибудь взглядом матери, потому что г-жа Кнаус вдруг обратилась к Зиммеру со словами:
Я прошу вас быть у нас сегодня вечером. Вы перезнакомитесь со многими очень приятными людьми, и даже с такими, которые когда-нибудь, если вы будете вновь в Петербурге, могут быть вам полезны. Вообще, пока вы в Петербурге, я прошу бывать у нас часто, не стесняясь.
Зиммер поблагодарил и обещал, но по его голосу можно было догадаться, что это простое вежливое светское обещание, ни к чему не обязывающее.
Тора при этом как будто встревожилась. Она быстро поднялась и позвала Адельгейма к тому же окну в углу гостиной, у которого он только что шептался с ее матерью. И здесь началось тоже шептание.
Господин Адельгейм, зашушукала весело девушка, вы меня любите?
Это что за вопрос?
Говорите, вы меня любите? Много?
Конечно! И давно! Да и кто же вас не любит? Весь Петербург
Ну а если любите, то исполните мою просьбу, такую, с какой в другой раз я никогда к вам не обращусь Привезите мне сегодня вечером Зиммера. И если он сам один не захочет ездить к нам, то приезжайте к нам каждый вечер непременно и привозите его с собой. Дайте мне в этом ваше честное слово!
Адельгейм рассмеялся, подмигнул девушке и выговорил:
Понимаю! Сразу победил всех ваших воздыхателей. Даю слово! Но подумайте, Fräulein, если он упрется и не захочет, что же мне делать?
Тогда дайте мне слово, что вы будете делать все на свете, чтобы заставить его приезжать. Говорю вам откровенно, он мне и странно это, почему, он мне очень, очень понравился!..
Адельгейм рассмеялся снова:
Ведь это не первый раз, Fräulein! Сколько раз я от вас слышал, что молодой человек вам сразу страшно понравился. А потом через недельку вы же мне говорили: «Я ошиблась, он совсем дурак» или: «Он злой клеветник, лгун, хвастун!»
Да, может быть, бывало. Но теперь это совсем не то Вы сами знаете, этот ваш не таков.
И, глянув пристально в глаза Адельгейма, Тора вдруг задумалась и почти печально поникла головой.
Что с вами? спросил Адельгейм.
Я думаю отозвалась девушка, что он то же самое, что вот мы с братом. Русский немец или немецкий русский. Но он взял все хорошее у немцев и хорошее у русских. Он не сонный, как немцы!
Спасибо! поклонился Адельгейм.
Да, вы все сонные! Что же делать? Я правду говорю. Вместе с тем он не грубый, благовоспитан, как немцы. А русские все грубоваты. У него есть ваш светский лоск.
Спасибо на иной лад! снова поклонился Адельгейм.
Итак, дайте мне ваше честное слово, что с нынешнего вечера он будет у нас всякий день!
Даю в том, что буду стараться, но отвечать, конечно, не могу.
Только слово дайте!
Постараюсь. В этом даю слово.
IX
Ею можно
увлечься легко! Спасибо, что я отсюда скоро уеду, а бывать у них я не буду.
Адельгейм насупился:
Ну а я вам вот что скажу, мой милый Генрих! Вы мне несколько раз говорили, что никогда не забудете одолжения, которое я для вас сделал, хотя в нем не было ничего особенного. Не взять вас с собой в свой экипаж и не доставить в Петербург было бы поступком совершеннейшего невежи и брюзги, человеконенавистника. Не только вас, но и всякого другого в вашем положении каждый проезжий взял бы с собой. Но вы сами называете это одолжением, которого вы никогда не забудете. В таком случае вы должны отплатить мне. Вы у меня в долгу. Признаете ли вы это?
Конечно! отозвался Зиммер.
А если так, то я требую уплаты, а вы должны дать честное слово, что уплатите по моему требованию.
Даю! весело воскликнул Зиммер. Но какого рода?
Остаться. Не уезжать.
Как не уезжать? удивился молодой человек. Я вас не понимаю.
Оставаться здесь, в Петербурге, елико возможно дольше, и затем
Две недели довольно? перебил Зиммер.
Нет! Елико возможно дольше. Неволить вас я не стану и расстраивать ваши дела не стану. Вы по доброй воле останетесь елико возможно дольше. Но это не все! Вы всякий день, вернее, всякий вечер, а то, пожалуй, хоть и раза два в день будете бывать или со мной, или одни у госпожи Кнаус.
Зачем? изумился Зиммер.
Затем, чтобы увлечься красавицей Торой и, может быть, понравиться и ей. А может быть, кончить тем, чем кончается любовь молодых людей.