Мне необходимо было переключиться. Хотя бы ненадолго.
Машина свернула на знакомую дорогу к училищу, а вскоре показались и ворота. Покинув такси и пройдя полагающуюся процедуру на КПП, мы зашли на территорию училища.
Зотов тяжело вздохнул:
Ну и вечер, Серёг С днём рождения, блин. Он хлопнул меня по плечу и поплёлся в казарму.
Наташа стояла неподвижно, словно не решаясь идти. Я повернулся к ней и спросил:
Идём?
Она молча кивнула и двинулась в сторону невысокого корпуса санчасти, расположенного в стороне от основных зданий. Я пошёл следом, стараясь не хромать, но боль в колене с каждым шагом напоминала о себе всё сильнее.
Шли молча. Наши шаги гулко звучали в тишине плаца. Наташа не смотрела на меня, не пыталась заговорить. Её взгляд был устремлён в тёмный асфальт перед ногами. Она шла, ссутулившись, какая-то потухшая. Весь её боевой, вызывающий задор испарился, оставив только усталость и какую-то внутреннюю опустошённость. Это было непривычно и даже тревожно.
Санчасть встретила нас ярким, почти слепящим светом и резким запахом лекарств. Дежурная медсестра, пожилая женщина с добрым лицом и в безукоризненно накрахмаленном халате, подняла глаза от журнала. Увидев Наташу, она оживилась:
Наташенька? Что случилось?
Но тут её взгляд скользнул по мне, по моим окровавленным брюкам, прошёл по моему лицу. Она нахмурилась.
Здравствуйте, Марья Петровна, заговорила, наконец, Наташа. Курсант Громов Сергей. Травма колена в следствии ДТП в городе. Нужен осмотр.
Она коротко кивнула мне на прощание и, не говоря больше ни слова, направилась вглубь санчасти, к комнате медперсонала. Марья Петровна проводила её взглядом, полным беспокойства, потом вздохнула и повернулась ко мне.
Пойдём, проговорила она со вздохом.
Мы дошли до процедурной комнаты, где Марья Петровна снова скомандовала:
Раздевайся, курсант. Снимай брюки. Сейчас доктор посмотрит.
Через пару минут меня осматривал дежурный врач: немолодой мужчина в очках с толстыми стёклами и с аккуратной седой бородкой клинышком. Представился он майором медслужбы Козловым.
Рассказывайте, что произошло, проговорил он, пока я сидел на кушетке, стянув порванные брюки.
Колено распухло, покраснело, из ссадины сочилась сукровица. Наливаясь багрово-синим цветом, по центру уже красовался изрядных размеров синяк. Я коротко описал падение: как рванул, схватил Катю, как нас толкнули, как приземлился на колено. Опустил детали с машиной и Орловым это было не к месту.
Врач кивнул, внимательно осматривая травму. Его пальцы, прохладные и уверенные, аккуратно ощупали сустав, надавили вокруг ссадины, проверили подвижность: сгибание, разгибание, вращение. Я стиснул зубы, когда он нажал на особенно болезненное место сбоку от коленной чашечки.
Гематома значительная, констатировал Козлов. Ссадина глубокая, загрязнена. Сам сустав Он ещё раз повращал мою ногу, заставив меня втянуть воздух. Целостность связок, судя по подвижности, не нарушена. Кости целы. Но ушиб мягких тканей и надкостницы серьёзный. Возможно, микротрещина, но без рентгена не скажу точно.
Он поднял на меня взгляд.
Не критично. Но крайне неприятно. Напрягать ногу нельзя. Необходим полный покой. Никаких нагрузок минимум неделю.
Я покачал головой:
Нет, товарищ майор. Полный покой никак нельзя. Четырнадцатого марта у меня соревнования в училище. Я должен участвовать. Не могу я на неделю выйти из строя.
Козлов устало вздохнул, снял очки и протёр перемычку носа. Он смотрел на меня не сердито, а скорее с сочувствием и пониманием. Как на смышлёного, но упрямого ребёнка.
Курсант Громов, проговорил он неторопливо, подбирая слова. Вы можете, конечно, проигнорировать мои слова. Можете побежать на эти соревнования. Вы же боец, выносливый, вам море по колено. В его голосе прозвучала не то насмешка, не то горькая констатация факта. Или и то и другое. Но есть риск, причём очень высокий, что эта, как вы считаете, «пустяковая» травма он указал на моё распухшее колено, перерастёт во что-то гораздо более серьёзное. Воспаление надкостницы, например. Или разрыв микроволокон связок, которые и так повреждены. Синовит. А там и до хронической проблемы недалеко. И тогда Он не стал договаривать, просто снова надел очки.
Его взгляд был красноречивее любых слов. Тогда прощай лётная карьера. Или как минимум длительный перерыв в ней с непредсказуемыми последствиями.
Он встал, подошёл к шкафу с медикаментами.
Марья Петровна, обработайте ссадину, наложите асептическую повязку. И дайте ему холодный компресс минут на пятнадцать, скомандовал доктор, а затем снова повернулся ко мне: Рентген сделаем завтра утром. А пока можете идти в казарму. И ради вашего же блага держите ногу в покое. Это не просьба, курсант. Это рекомендация врача, которую я настоятельно
советую выполнить. Решение за вами, но и ответственность тоже.
Марья Петровна принялась за дело: ловко и без лишней болтовни промыла ссадину перекисью водорода, вызвав шипение и пощипывание, затем смазала йодом по краям, наложила стерильную салфетку и закрепила её бинтом. Потом принесла пузырь со льдом, обёрнутый полотенцем. Я приложил холод к колену, почувствовав мгновенное, но недолгое облегчение.