Кто я такой, мисс Харпер? он покачал головой, его улыбка стала еще шире. Боюсь, на этот вопрос я и сам не всегда могу найти ответ. Но одно я знаю точно я тот, кто не позволит вам больше совершать глупости. И тот, кто он сделал паузу, его взгляд снова стал серьезным, почти нежным, тот, кто не хочет вас терять. Снова.
Он протянул руку и осторожно коснулся ее щеки, его пальцы были теплыми и чуть шероховатыми. Вивиан замерла, ее сердце пропустило удар. Она смотрела в его глаза, в эти янтарные, колдовские глаза, и чувствовала, как ее воля, ее решимость, ее гнев все это тает, как снег под весенним солнцем, уступая место чему-то другому хрупкому, нежному, пугающему и такому желанному.
ГЛАВА 6
Николас, не говоря ни слова, жестом подозвал одного из дежуривших у подъезда кэбменов, чья усталая лошадь понуро переступала копытами по холодной брусчатке Пятой авеню. Он помог Вивиан подняться в экипаж, стараясь не слишком опираться на свою трость, но она все равно заметила, как едва заметно поморщилось его лицо от боли, когда он неловко ступил на подножку. Сам он устроился напротив, и на мгновение их колени почти соприкоснулись в тесном пространстве кэба. Вивиан поспешно отодвинулась, чувствуя, как краска заливает ее щеки.
На Бликер-стрит, Гринвич-Виллидж,
коротко бросил Николас кэбмену, назвав адрес пансиона мадам Леруа, и захлопнул дверцу.
Экипаж тронулся, глухо застучав колесами по мостовой. Город, еще не стряхнувший с себя остатки ночи, представал перед ними в серой, промозглой дымке. Газовые фонари, словно усталые светлячки, роняли тусклый, неверный свет на пустынные тротуары и темные фасады домов, чьи окна были похожи на слепые глаза. Изредка попадались запоздалые гуляки, спешившие домой, или первые молочные фургоны, дребезжавшие по булыжнику, их появление знаменовало приближение нового дня. Воздух был влажным и холодным, пахло сыростью, дымом из догорающих каминов и чем-то еще неуловимым, тревожным, присущим этому огромному, вечно не спящему городу.
Вивиан сидела, напряженно выпрямив спину, и смотрела в окно, стараясь не встречаться взглядом с Николасом. Его слова, его прикосновение, его поцелуй все это вихрем проносилось в ее голове, вызывая бурю противоречивых чувств. Она украдкой взглянула на него. Он сидел, откинувшись на потертую кожаную спинку сиденья, его глаза были закрыты, а на бледном, осунувшемся лице застыло выражение бесконечной усталости. Темные круги под глазами казались еще глубже, а морщинки у рта резче. Его рука, державшая трость с серебряным набалдашником, была сжата так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он выглядел измученным, раненым и не только физически. И эта его уязвимость, такая непривычная, такая не свойственная тому Николасу Сент-Джону, которого она знала, или думала, что знала, вызывала в ней странную, щемящую нежность, смешанную с чувством вины.
Молчание в кэбе становилось все более тягостным. Вивиан чувствовала, что должна что-то сказать, нарушить эту гнетущую тишину, но слова застревали у нее в горле. Что она могла сказать? Спросить, почему он так поступил? Обвинить его в том, что он снова играет с ее чувствами? Или или признаться, что его слова, его поцелуй пробудили в ней то, что она так старательно пыталась похоронить в глубине своей души?
Вы очень устали, мистер Сент-Джон, наконец прошептала она, ее голос прозвучал глухо и неуверенно.
Он медленно открыл глаза. В их янтарной глубине, цвета выдержанного бурбона, на мгновение мелькнуло что-то теплое, почти нежное, но тут же исчезло, уступив место привычной усталой иронии.
Не более, чем вы, мисс Харпер, ответил он, его голос был низким и чуть хриплым. Боюсь, сегодняшняя ночь была богата на события для нас обоих.
Он снова закрыл глаза, и Вивиан поняла, что разговор окончен, так и не начавшись. Она отвернулась к окну, чувствуя, как ее снова охватывает волна отчаяния и какой-то непонятной досады. Ну почему он такой? Почему он не может быть проще? Откровеннее?
Остаток пути они проделали в полном молчании, нарушаемом лишь мерным покачиванием кэба да редкими окриками кэбмена, понукавшего свою усталую лошадь. Наконец, экипаж остановился у знакомого трехэтажного дома из красного кирпича на Бликер-стрит, где Вивиан снимала свою скромную комнатку. В окнах пансиона мадам Леруа еще не горел свет было слишком рано.
Николас вышел первым, опираясь на трость, и, несмотря на свою хромоту, подал Вивиан руку, помогая ей спуститься. Его пальцы были холодными, но их прикосновение снова обожгло ее, словно разряд тока.
Благодарю вас, мистер Сент-Джон, пробормотала она, не поднимая глаз.
Они стояли на тротуаре, окутанные предрассветным сумраком. Холодный ветер трепал ее волосы и тонкую ткань платья, заставляя ежиться. Николас смотрел на нее долгим, тяжелым взглядом, и Вивиан чувствовала, как под этим взглядом ее щеки снова начинают гореть.
Вам следует отдохнуть, мисс Харпер, сказал он наконец, его голос был тихим, почти бесцветным. И будьте осторожны. Этот город он не прощает ошибок.
Я знаю, ответила она, все еще не решаясь поднять на него глаза.