«Право, эта девочка выглядит так, словно не спала всю ночь, с неудовольствием подумала леди Маргарет, отпивая глоток шоколада. Неужели опять Николас? Или эти бесконечные примерки свадебного платья так ее утомили? Пора бы ей уже взять себя в руки. Будущая леди Сент-Джон не должна позволять себе выглядеть такой разбитой».
Вы выглядите несколько утомленной сегодня, моя дорогая, мягко, но с той едва уловимой ноткой холодности, которая всегда присутствовала в ее голосе, когда она была чем-то недовольна, произнесла леди Маргарет, осторожно отставляя чашку на серебряный поднос, услужливо придвинутый лакеем. Надеюсь, ваше беспокойство не связано с Николасом? Право же, врачи уверяют меня с такой непоколебимой уверенностью, что его недавнее недомогание, как бы прискорбно оно ни было, более не представляет никакой, решительно никакой угрозы его здоровью.
Слово «недомогание» было выбрано леди Маргарет далеко не случайно. О, нет, она никогда не опустилась бы до того, чтобы обсуждать, даже с будущей невесткой, истинные подробности того «несчастного случая», как было официально и весьма уклончиво объявлено в бостонских газетах тех самых газетах, которые она теперь презирала всей душой. Того самого «несчастного случая», в результате которого ее единственный сын и наследник, Николас, несколько долгих, мучительных недель провел сначала в больничной палате, а затем в полном уединении их загородного дома, с перевязанной головой, многочисленными ушибами и, что было хуже всего, с тем мрачным, отчужденным выражением в глазах, которое так пугало ее. И уж тем более, Боже упаси, она не желала даже намеком касаться тех грязных, отвратительных, поистине мерзких слухов, что назойливым шепотом связывали этот «несчастный случай» с именем той самой несносной, скандальной, совершенно невоспитанной девицы-журналистки, этой мисс Харпер, которая, казалось, задалась единственной целью разрушить безупречную репутацию их старинной семьи и втоптать в грязь священное имя «Сент-Джон».
«Уж не возобновил ли он, одумавшись, свои предосудительные встречи?» с тревогой подумала она, внимательно изучая лицо Женевьевы.
Женевьева торопливо подняла на нее свои большие, по-детски невинные глаза, в которых, однако, на кратчайшее мгновение мелькнул какой-то неясный, тут же погасший огонек не то испуг при упоминании имени Николаса, не то уж не любопытство ли, которое так не пристало благовоспитанной девице ее круга?
О нет, что вы, дорогая леди Маргарет, ее голос, мелодичный и тонкий, как серебряный колокольчик, прозвенел, пожалуй, чуть более поспешно и чуть более высоко, чем следовало бы для выражения полного спокойствия. Я ни на мгновение не сомневаюсь ни в непревзойденном искусстве многоуважаемого доктора Хана, ни, разумеется, в природной крепости здоровья самого Николаса. Просто она запнулась, ее тонкие, бледные пальчики еще сильнее стиснули несчастную бисерную сумочку, словно ища в ней опору, просто погода сегодня такая унылая, такая безрадостная, и все эти бесконечные, утомительные приготовления к свадьбе они, знаете ли, немного утомляют. Да и Николас право, он так заметно изменился после после этой болезни. Стал таким молчаливым, таким замкнутым не таким, как прежде.
Леди Маргарет медленно, с понимающим видом кивнула, хотя в глубине души, за непроницаемой маской светской любезности, она не поверила ни единому ее слову. О, она слишком хорошо знала цену этим девичьим уловкам, этим невинным попыткам скрыть истинные причины
своего беспокойства! Она прекрасно понимала, что истинная причина тревоги Женевьевы кроется вовсе не в капризах бостонской погоды, и уж конечно не в предсвадебных хлопотах, которые для любой девицы ее круга были бы скорее приятным развлечением, нежели утомительным бременем. Нет, причина была в самом Николасе в его необъяснимой, пугающей отстраненности, в его внезапных, порой многодневных исчезновениях из дома под самыми благовидными предлогами, в той мрачной, тяжелой задумчивости, которая все чаще и чаще омрачала его обычно такое выразительное лицо в последнее время. И, конечно же, о, это было хуже всего! в тех самых гнусных, отвратительных слухах о его предполагаемой предосудительной связи с этой этой невыносимой журналисткой, которые, несмотря на все ее титанические усилия и значительные суммы, потраченные на то, чтобы заставить замолчать самые болтливые языки, продолжали упрямо циркулировать в высшем бостонском обществе, обрастая с каждым днем все новыми, все более пикантными и скандальными подробностями.
Николас всегда был несколько своеобразен, моя дорогая, заметила леди Маргарет, тщательно подбирая слова и делая вид, что поправляет безупречную складку на своем дорогом шелковом платье, хотя поправлять там было решительно нечего. Он, к несчастью или к счастью, унаследовал от своего покойного отца не только его поразительную деловую хватку, но и некоторую, весьма свойственную Сент-Джонам, склонность к меланхолии и уединенным размышлениям. Боюсь, последние события, связанные с этим ужасным, поистине разрушительным скандалом вокруг сенатора Рэндольфа, которого мой сын, по своей излишней доверчивости, всегда считал своим близким другом и мудрым наставником, весьма сильно на него повлияли. Предательство близкого человека, моя милая Женевьева, это всегда тяжелейший удар, даже для такой сильной натуры, как Николас.