Расчетливая авантюристка? повторила
она медленно, словно пробуя эти слова на вкус, и горькая усмешка тронула ее губы. Должно быть, леди Маргарет весьма преуспела в своих материнских наставлениях, мистер Сент-Джон, если вы так легко поверили в эту чушь. Впрочем, чему я удивляюсь? Вы всегда были так послушны воле вашей семьи, так трепетно оберегали свою безупречную репутацию. Конечно, поверить в то, что какая-то там журналистка, девчонка без роду и племени, просто сбежала, испугавшись трудностей, гораздо проще, чем допустить мысль, что ваша собственная мать способна на низость.
Она сделала шаг к нему, ее взгляд, прямой и немигающий, впился в его лицо.
Вы говорите, я не дала вам шанса? А какой шанс был у меня, мистер Сент-Джон? Какой шанс был у меня против вашей матери, против всего вашего чопорного бостонского света, который с такой готовностью осудил бы меня, растоптал, смешал с грязью, если бы я посмела даже подумать о том, чтобы остаться рядом с вами? Вы хоть представляете, что значит для женщины моей репутации быть замешанной в скандале с семьей Сент-Джон? Вы хоть на мгновение задумались о том, что ваша мать не просто «поступила жестоко», как вы изволили выразиться? Она унизила меня, мистер Сент-Джон. Унизила так, как меня еще никто и никогда не унижал. Она вышвырнула меня, как паршивую собаку, угрожая уничтожить, если я посмею снова приблизиться к ее драгоценному сыну! И вы после этого еще смеете говорить о каком-то «шансе»?
Ее голос дрогнул, но она тут же взяла себя в руки, ее глаза снова сверкнули холодным огнем.
Да, я уехала, мистер Сент-Джон. Я сбежала, как вы изволили выразиться. Сбежала, потому что не хотела больше видеть ни вас, ни ваш проклятый Бостон, где правят лицемерие и предрассудки! Сбежала, потому что хотела сохранить хотя бы остатки своего достоинства, своей гордости! Сбежала, потому что не хотела становиться очередной «ошибкой» в вашей безупречной биографии, очередной «расчетливой авантюристкой», о которой потом будут шептаться в ваших великосветских гостиных!
Она замолчала, тяжело дыша, ее грудь вздымалась под тонкой тканью платья. Холодный ветер играл с ее растрепавшимися волосами, но она, казалось, не замечала этого, вся поглощенная той бурей эмоций, что бушевала в ее душе.
И вы так и не ответили на мой вопрос, мистер Сент-Джон, продолжила она уже тише, но с той же ледяной ноткой в голосе. Что вы здесь делаете? Зачем вы снова появились в моей жизни, когда я когда я почти забыла о вас? Неужели вам мало тех страданий, которые вы мне уже причинили? Или вы приехали, чтобы добавить новых?
Она смотрела на него в упор, ожидая ответа, готовая к новой порции его язвительности, его холодной иронии. Но Николас молчал, его лицо было по-прежнему непроницаемым, лишь в глубине его янтарных глаз, казалось, что-то дрогнуло, что-то изменилось. Он медленно опустил взгляд, словно не в силах выдержать ее прямого, обвиняющего взгляда, и несколько мгновений молча смотрел на свои начищенные до блеска ботинки, на кончик своей трости, которой он рассеянно чертил какие-то невидимые узоры на мокрой от ночной измороси брусчатке.
Когда он наконец поднял голову, его лицо было бледнее обычного, а глаза, цвета темного янтаря, были усталыми.
Вы правы, мисс Харпер, его голос прозвучал глухо, без обычной иронии, без привычной властности. Я не ответил на ваш вопрос. Зачем я здесь? он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, или, возможно, с силами. Я приехал в Нью-Йорк по делам компании. Дела, которые не терпят отлагательств, даже если их приходится вести, опираясь на эту он с легким презрением кивнул на свою трость, эту треклятую палку. И я не искал вас. По крайней мере, не целенаправленно. Ваше появление на этом приеме было для меня такой же неожиданностью, как и мое для вас.
Он снова замолчал, его взгляд блуждал по ее лицу, словно пытаясь прочесть в нем ответ на какой-то свой, невысказанный вопрос.
Но увидев вас он снова запнулся, и Вивиан заметила, как на его высоком лбу выступила едва заметная испарина, несмотря на холодный ночной воздух, увидев вас, я не мог не подойти. Я должен был убедиться, что с вами все в порядке. Что вам ничего не угрожает. Вы правы, Бостон жесток. Но Нью-Йорк, мисс Харпер, Нью-Йорк может быть еще безжалостнее, особенно к таким, как вы, одиноким, гордым и слишком наивным в своей борьбе за добро и справедливость.
Его слова, сказанные этим тихим, почти смиренным тоном, в котором не было ни обычной язвительности, ни обвинений, а лишь тревога за ее благополучие, смутили Вивиан. Она ожидала чего угодно гнева, сарказма, холодной отстраненности, но не этого. Не этой почти отеческой заботы, которая так не вязалась с образом того Николаса Сент-Джона,
которого она знала, или думала, что знала.
Я в порядке, мистер Сент-Джон, ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более равнодушно, хотя сердце снова предательски зачастило. Нью-Йорк большой город. Здесь легко затеряться. И меня здесь никто не ищет. По крайней мере, я на это надеюсь.
Николас едва заметно усмехнулся, но усмешка эта была лишена веселья.