Слова Николаса, хлесткие, как удар бича, обожгли Вивиан сильнее, чем пощечина его матери. Возмущение, ярость, обида все смешалось в ней, заставив забыть и о слезах, и о страхе. Она шагнула к нему, зеленые глаза влажно сверкали на бледном лице, а голос звенел от негодования.
Да как вы смеете! выкрикнула она, ее пальцы сами собой сжались в кулаки. Она подошла к нему почти вплотную, так что могла видеть каждую его ресничку, каждую черточку, и, ткнув его пальцем в твердую, как камень, грудь, обтянутую черным сукном фрака, выплеснула на него все, что накопилось в ее душе за эти долгие, мучительные недели. Как вы смеете обвинять меня в трусости, мистер Сент-Джон? Вы, который лежал без сознания, пока я, рискуя своей репутацией и добрым именем, забыв о сне и еде, сидела у вашей постели, моля Бога, чтобы вы выжили! Вы, который после всего этого даже не удосужился прислать мне хотя бы записку, хотя бы слово! Вы, который позволил своей матери этой ледяной, бездушной статуе! вышвырнуть меня, как последнюю потаскуху, обвинив во всех смертных грехах! И после этого вы еще смеете говорить о моей смелости? Да вы вы просто эгоист, мистер Сент-Джон! Самовлюбленный, черствый эгоист, который думает
только о себе и о своей драгоценной репутации! И если вы возомнили, что я буду унижаться перед вами или вашей матерью, вы глубоко ошибаетесь! Я уехала, потому что не хотела больше видеть ни вас, ни вашу семью, ни ваш проклятый Бостон! Я хотела начать новую жизнь, где не будет ни Сент-Джонов, ни их интриг, ни их высокомерия! И уж поверьте, мне это почти удалось, пока вы снова не появились на моем пути, как злой гений, чтобы все испортить!
Она задыхалась от гнева, ее щеки пылали, а серо-зеленые глаза метали молнии. Она высказала ему все. Все, что так долго копилось в ее душе. И теперь, опустошенная, но с каким-то странным, горьким удовлетворением, она ждала его реакции. Ждала, что он скажет.
Николас выдержал ее гневный взгляд, не отступив ни на шаг, хотя кончик ее пальца, которым она так яростно тыкала ему в грудь, наверняка оставил бы синяк на менее закаленном теле. Его лицо оставалось непроницаемым, лишь в глубине янтарных глаз, казалось, на мгновение вспыхнул и тут же погас какой-то странный, непонятный ей огонек не то боль, не то сожаление? Он позволил ей выговориться, не перебивая, лишь его губы сжимались все плотнее, а желваки на скулах становились все заметнее.
Когда она наконец замолчала, тяжело дыша и все еще не в силах отвести от него горящего взгляда, он медленно, почти лениво обхватил пальцами ее запястье и отвел его в сторону от своей груди. Его хватка была на удивление сильной, и Вивиан невольно вздрогнула от этого неожиданного прикосновения.
Вы закончили, мисс Харпер? его голос прозвучал на удивление спокойно, даже как-то устало, в нем не было ни гнева, ни сарказма, лишь какая-то глухая, затаенная горечь. Или в вашем арсенале припасена еще пара-тройка столь же лестных эпитетов в мой адрес? Должен признать, ваша страсть достойна лучшего применения. Хотя, возможно, именно она и не позволяет вам видеть дальше собственного носа.
Он отпустил ее руку так же внезапно, как и схватил, и сделал шаг назад, опираясь на трость.
Вы обвиняете меня в том, что я не искал вас, мисс Харпер? В том, что не прислал ни слова? он криво усмехнулся, и в этой усмешке было столько боли, что Вивиан невольно сглотнула. А вы не допускали мысли, что я просто не мог этого сделать? Что человек, которого едва вытащили с того света, которому врачи предрекали в лучшем случае пожизненную хромоту, а в худшем тихое угасание в четырех стенах, был не в состоянии гоняться по всему Бостону за сбежавшей журналисткой, какой бы очаровательной и смелой она ни была?
Он помолчал, давая ей возможность осознать его слова, затем продолжил, его голос снова стал жестким, почти ледяным:
Моя мать да, она была неправа. Горе и страх за меня ослепили ее. Она совершила ошибку, поступив с вами так жестоко. И я он на мгновение запнулся, словно ему было трудно произнести эти слова, я сожалею об этом. Но вы, мисс Харпер, вы даже не попытались дать мне шанс. Вы просто исчезли. Испарились. Словно вас никогда и не было. Вы не оставили ни адреса, ни записки, ничего. Вы просто сбежали, оставив меня наедине с моими призраками. И с моей матерью, которая, уж поверьте, не преминула воспользоваться вашим отсутствием, чтобы внушить мне, что вы лишь расчетливая авантюристка, бросившая меня на произвол судьбы, как только запахло жареным.
Он снова усмехнулся, но на этот раз в его усмешке не было и тени веселья лишь бесконечная усталость и разочарование.
Так что, прежде чем обвинять меня в эгоизме и черствости, мисс Харпер, может быть, стоит посмотреть на ситуацию и с другой стороны? Или это слишком сложно для вашего пылкого воображения?
ГЛАВА 4
Она медленно подняла голову, ее лицо казалось мертвенно-бледным в неверном свете уличных фонарей, но в глубине серо-зеленых глаз, еще мгновение назад полных сдерживаемой боли, теперь вспыхнул холодный, стальной блеск. Ее голос, когда она заговорила, был на удивление спокоен, но в этой спокойной интонации таилось столько негодования и презрения, что Николас невольно напрягся, его рука крепче стиснула набалдашник трости.