Он повернул лицо и поцеловал внутреннюю часть ее бедер, осторожно вытирая губы тыльной стороной ладони, прежде чем встать, чтобы взглянуть на нее. Она тяжело дышала, ее глаза были полузакрытыми и гладкими, а кожа покраснела до самого красивого розового цвета, который он когда-либо видел.
Люциус это было так невероятно, хрипло сказала Гермиона. Потом она села, и ее пальцы тут же дотронулись до пуговиц на его рубашке. Она только что кончила, но уже чувствовала себя опустошенной, она нуждалась в нем внутри себя, она хотела его. Люциус поднялся, вытягивая полы рубашки из брюк, чтобы она смогла покончить с пуговицами. И наблюдал, положив руки на ее плечи, пока она возилась с его поясом, а затем и с застежками брюк. Его карманы зазвенели монетами, которые звонко падали на пол, оставляя его стоять перед ней в одной только расстегнутой рубашке.
Гермиона, выдохнул он ее имя, когда пальцы Гермионы обвились вокруг его члена. Почему-то, услышав свое имя, она возбудилась еще больше. Это давало ей возможность узнать, чего ему особенно нравится, занимаясь любовью, чего хочет от нее. Она позволила своей голове откинуться назад, глядя ему в глаза и поддерживая зрительный контакт, потом раздвинула губы, наклонилась вперед и втянула пульсирующий кончик в рот.
О-о... простонал Люциус, и его ресницы затрепетали, когда он начал одной рукой тихонько поглаживать ей голову, наслаждаясь нежностью губ, обхватывающих член. Да... прошипел он, чувствуя, как мягкий, бархатистый язык начал скользить по нижней части его головки. Ее крепко захваченный кулачок начал скользить по всей длине члена, усиливая удовольствие. Это было так хорошо, а ее рот казался просто невероятным, когда она обсасывала и облизывала его напряженный, эрегированный член. Малфой просто потерялся в этом удовольствии, неспособный думать ни о чем кроме восхитительного ощущения ее прикосновений.
Люциус напрягся, осознавая это электрическое ощущение надвигающегося семяизвержения, начинающегося в основании его позвоночника и медленно двигающегося вверх. Он не был готов к этому. И не хотел проливаться ей в рот. Он хотел уложить ее, раздвинуть ноги и вбиваться, вколачиваться в нее, чтобы избавиться от всякого напряжения и стресса, которые он всегда испытывал во время их близости.
Остановись... приказал он, сжимая пальцы в ее волосах и отводя голову Гермионы назад, правда, стараясь не причинять ей боль. Мне нужно
"Как сказать женщине, что хочешь быть только с ней? Что тебе хочется вколачиваться в нее, что ты должен взять ее, причем, взять не обязательно нежно?"
Гермиона увидела, как его лицо исказилось... и поняла почему. Ему нужно было, чтобы она приняла его, приняла единственным способом, которым он мог поделиться в тот момент. Она кивнула головой, ее рука нежно погладила его по животу, когда она села на диван. Гермиона опустилась на спинку дивана, и ее колени утонули в подушках.
Сегодня вечером я твоя, тихо сказала она через плечо, скрестив руки на подушках, и положила голову, наклоняясь в знак приглашения. Его глаза заблестели, когда Люциус провел руками по мягким изгибам ее спины. Бледная плоть пылала в свете огня, когда он поглаживал и разминал ее, заставляя вспыхивать и нагреваться под его прикосновением. Одной рукой он установил член у входа во влагалище, а другой прижал ее к спинке, побуждая наклониться еще сильней. Его колени покоились на краю диванных подушек, когда он двинулся вперед, потирая ноющим кончиком о ее скользкий вход. Член Люциуса был мучительно твердым и толстым, а Гермиона была такой горячей и напряженной.
Он застонал, исчезая широким грибовидным
кончиком своего члена в ее гладком и влажном влагалище, которое обвивалось вокруг него словно теплый уютный рукав. На мгновение Люциус даже закрыл глаза и наслаждался этим ощущением... но желание и острая потребность пронзили плоть Малфоя. Он схватил ее за бедра, его пальцы впились в мягкую кожу, и он толкнулся вперед, входя до упора. Люциус не мог остановиться, не мог себя контролировать, когда начал яростно брать это молодое готовое для близости женское тело. Вход... выход... потом тяжелее, быстрее... ему казалось, что он проникает в нее недостаточно глубоко, что ему все равно не хватает ее... что не может получить ее достаточно... Люциус был почти в отчаянии, движимый болью и нетерпением. Ему нужно было забвение, которое он мог найти только там, в глубине ее приветливого тела.
Гермиона стонала, но не от боли, а от явного удовольствия, когда с силой отвечала ему, побуждая принять то, что было ему нужно, и как было нужно. Благодарность Малфоя была неизмерима, когда его бедра снова и снова хлопали ее по спине. Диван ерзал и скользил по паркетному полу, и, скорее всего, слуги наверняка слышали это безобразие через полуоткрытую дверь, но ему было все равно, и все, что его сейчас волновало, это крики его ведьмы и ее пульсация вокруг его члена. Он почувствовал, как ее пальцы гладят по основанию его члена... она быстро, яростными круговыми движениями терла клитор, откидываясь назад на него, делая его проникновения невероятно глубже. Она поднялась, прижавшись спиной к его груди, одна рука потянулась к его шее, другая же продолжала поглаживать себя.