Взгляд впился в капитана Моркоу.
Моркоу. Квартал вокруг мастерской твой. Мне нужны все. Торговцы, нищие, крысы с человеческими лицами. Кто что слышал, кто что видел, кто кому перестал платить по счетам. Стандартная процедура. До заката.
Капитан Моркоу Железобетонссон кивнул. Его лицо, открытое и честное, как чистый лист бумаги, не выразило ни тени сомнения. Он был единственным человеком в городе, кто мог воспринять приказ «опросить крыс» буквально и, что самое страшное, вернуться с протоколом допроса.
Ангва.
Голова сержанта поднялась. В мутном свете, цедившемся сквозь грязь на окнах, её глаза полыхнули старым золотом.
Мне нужен след, сказал Ваймс тише. Я знаю, это не кровь. Не грязь. Но эта эта чернильная блевотина откуда-то взялась. Доска на Псевдополис-Ярд. Подойди. Понюхай. Я не знаю, что ты ищешь. Ищи неправильное. Что-то, чего там быть не должно.
Ангва едва заметно поморщилась. Быть оборотнем в Анк-Морпорке означало перманентно существовать в эпицентре обонятельной катастрофы. А «Шепчущие доски» были её новым, особо изощрённым кругом ада, где смешались запахи тысяч чужих обедов, страхов и мелких побед.
Колон, Шнобби.
Два ветерана выпрямились. Ну, или совершили движение, которое в их случае наиболее точно соответствовало этому понятию.
Вы двое толпа. Растворитесь в очередях и слушайте. Мне не нужны теории заговора от полоумных старух, у которых тролли украли носки. Мне нужны сплетни. Мелочи. Кто на кого зол. Чья жена ушла к кому. Чей пирог второй раз за неделю подгорел. В этой новой грязи, Ваймс обвёл взглядом их мутные физиономии, большие преступления начинаются с маленькой, вонючей зависти. И, Шнобби
Да, сэр? пискнул капрал, инстинктивно пряча руки за спину.
Не «заимствуй» ничего из карманов очереди. Сегодня ты работаешь на нас.
Лицо капрала Шноббса вытянулось в маске глубочайшего, искреннего оскорбления.
День катился в пропасть медленно и неотвратимо, как пьяница с длинной лестницы. К полудню Ваймс сидел за столом, и гора бесполезных отчётов перед ним росла, грозя превратиться в бумажный памятник его бессилию. Комедия вернулась. Только теперь она была злой, циничной и скалила гнилые зубы прямо ему в лицо.
Первой вернулась Ангва. Войдя бесшумно, она подошла к открытому окну и несколько раз глубоко, почти судорожно, вдохнула относительно свежий анк-морпоркский воздух. Затем громко, от души, чихнула.
Ну? спросил Ваймс, не отрываясь от созерцания трещины на потолке.
Коммандер, это она яростно потёрла нос тыльной стороной ладони, это невыполнимо. Эта доска не пахнет одним человеком. Она воняет тысячами. Она пахнет старой бумагой, на которой писали доносы сто лет назад. Пылью из архивов, где хранятся дела о банкротстве. Дешёвыми чернилами, которые размазываются от слёз. Она снова поморщилась. Пахнет страхом. Страх пахнет как ржавый металл. Пахнет завистью та пахнет прокисшим молоком. И злорадством это запах застоявшейся воды. И над всем этим эта слабая, тошнотворная вонь гномьей магии, которая свербит в носу, как перец. Пытаться вынюхать там одного человека это как искать одну конкретную крысу на свалке, заваленной дохлыми крысами. Могу сказать одно. Кто-то, кто оставил отзыв на мистера Мозоля, ел перед этим луковый пирог. Проблема в том, что весь этот проклятый город сегодня на завтрак ел луковый пирог.
Следом явился Моркоу. Его отчёт, как всегда, был безупречен, подробен и абсолютно, кристально бесполезен. Торговцы либо боялись говорить, либо злорадствовали над падением конкурента. Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал. Анонимность, это новое, капризное божество Анк-Морпорка, работало безотказно, укрывая своих прихожан плащом-невидимкой.
Последними ввалились Колон и Шноббс. Они принесли с собой густой запах жареного лука и праведного негодования, который почти перебил аромат безнадёжности.
Сэр, это просто просто возмутительно! пыхтел Колон, стаскивая шлем с потной головы. Мы там стояли, слушали, как и было приказано
пытались вникнуть в суть общественного мнения, вставил Шноббс, вытирая жирные от пирожка пальцы о штаны.
И какой-то ублюдок, продолжал Колон, его лицо наливалось свекольным цветом, оставил на нас отзыв! Прямо там! «Городская Стража. Два сотрудника. Недостаточно незаметное наблюдение за очередью. Один из них подозрительно пахнет беконом. Две крысы». Две крысы, сэр! За выполнение служебного долга!
Ваймс закрыл глаза. Не стал считать до десяти. Он представил, как берёт свой стол и методично, в полной тишине, разносит им стену. Это не помогло, но на секунду стало чуть легче.
Надежда, когда она всё же пришла, имела вид невысокого, бородатого гнома в заляпанной маслом кожаной жилетке. Техник-криминалист Бумблер вкатил в кабинет нечто гудящее и щёлкающее, похожее на гибрид самогонного аппарата и церковного органа. Впаянные в медные трубки кристаллы тускло пульсировали в такт недовольному урчанию механизма.
Я называю его «Эхолокатор остаточных мнений», гордо заявил Бумблер, похлопывая по тёплому медному боку. Отслеживает рунические флуктуации в инфо-поле. Очень тонкая настройка. Почти не взрывается.