Он прошагал мимо стола секретаря, который попытался было преградить ему путь с испуганным «Сэр, к мистеру де Ворду нужно записываться!», но одного взгляда хватило, чтобы юноша сглотнул и врос в свой стул. Ваймс толкнул дверь кабинета с надписью «Уильям де Ворд. Издатель» и вошёл без стука.
Уильям сидел за огромным столом из морёного дуба, на котором царил идеальный порядок. Он читал гранки, и на его лице было выражение сосредоточенного превосходства человека, несущего свет Истины тёмным массам. Увидев Ваймса, он вздрогнул.
Коммандер! Какая эм неожиданность. Чем могу быть полезен?
Ваймс пересёк комнату в три шага и опёрся о полированный стол, который жалобно скрипнул. Он навис над издателем, как грозовая туча, готовая пролиться грязным дождём.
Де Ворд. Мне нужны имена.
Уильям снял очки и начал медленно их протирать. Это был его защитный рефлекс, стена, которую он выстраивал между собой и неприятной реальностью.
Имена? Простите, не совсем понимаю
Не прикидывайся идиотом, де Ворд, у тебя это плохо получается, отрезал Ваймс. Имена. Всех, кто оставил отзывы на пекарню Бротта и сапожника Мозоля. Сейчас же.
Уильям вздрогнул, словно от пощёчины. Он надел очки, вставая, пытаясь вернуть себе хотя бы часть роста и авторитета.
Коммандер, боюсь, это совершенно невозможно. Видите ли, принцип анонимности это краеугольный камень всей системы! Это гарантия честного и непредвзятого
Мне плевать на твои камни! рявкнул Ваймс, и его голос заставил задрожать стопку бумаг на краю стола. Мне на них плевать с высоты башни Незримого Университета! У меня два человека, чьи жизни, к твоему сведению, разрушены! Их бизнес, их имя всё, что у них было!
Но это же и есть глас народа! Уильям тоже повысил голос, в его глазах блеснул фанатичный огонь. Свободный обмен мнениями! Если услуга, по мнению потребителя, некачественная, он имеет право об этом заявить! Это основа свободного рынка!
Некачественная?! Ваймс рассмеялся. Это был короткий, злой, лающий смех, от которого стало неуютно. Один из них жалуется на толщину корочки! На два, чтоб его, миллиметра! Крысиные зубы, да я бы посмотрел, как ты будешь рассуждать о качестве, когда тебе в тёмном переулке вскроют брюхо, а потом поставят одну крысу за то, что нож был недостаточно острым!
Я ну я понимаю вашу озабоченность! Уильям перешёл на панический полушёпот, его уверенность трещала по швам под напором этой первобытной ярости. Разумеется! И я уже работаю над решением! Мы введём систему верификации! Возможно, даже трёхуровневую, с подтверждением через реестры Гильдий! Это отсеет злоумышленников и и значительно повысит качество общественного дискурса!
Ваймс замолчал, выпрямляясь, и посмотрел на де Ворда. Посмотрел долго, изучающе, как энтомолог смотрит на особо редкое и совершенно бесполезное насекомое.
Дискурса?.. тихо переспросил он. Де Ворд, ты не понимаешь. Ты не систему верификации придумал. Ты дал каждому ублюдку, каждой завистливой сволочи и каждому мелкому пакостнику в этом городе дубинку и назвал это «свободой слова». А теперь я требую имена тех, кто этой дубинкой воспользовался. По-хорошему.
Уильям отступил на шаг. Его лицо было бледным. Он был оскорблён до глубины своей идеалистической души.
Я не могу, прошептал он. Это это будет предательством моих принципов. Предательством моих пользователей.
Тишина. Ваймс смотрел на него ещё несколько секунд. Он понял, что стена перед ним была не из кирпича. Она была из идей. А такие стены не пробить тараном. Их можно только дождаться, пока они рухнут под собственным весом.
Он молча развернулся и пошёл к двери.
На пороге он остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
Хорошо, де Ворд. Когда они придут за тобой когда тебе поставят одну крысу за «неправильный шрифт в передовице» или за «недостаточно прозрачную метафору» не звони в Стражу. Разбирайся со своим «дискурсом» сам.
Дверь за ним захлопнулась. Уильям де Ворд остался один в своём стерильном, светлом кабинете, который внезапно показался ему холодным и враждебным. Он посмотрел на свои руки. Они слегка дрожали. Он подошёл к столу и нервно поправил идеально ровную стопку бумаги. Впервые с момента запуска «Пера» его посетила ужасающая, кощунственная мысль: а что, если он выпустил на волю нечто, что совершенно не способен контролировать?
Глава 3
Утро в дежурке Городской Стражи имело вкус поражения. Вкус вчерашнего кофе, въевшийся в потрескавшиеся кружки, запах мокрых плащей, от которых никогда не выветривалась память о дожде, и всепроникающий аромат безнадёжности. Коммандер Сэмюэль Ваймс ощущал себя так, будто проспал ночь на стопке неоплаченных счетов, и каждый был выписан лично ему. Он стоял у карты Анк-Морпорка, этого подробного атласа городских язв, и чувствовал, как вчерашняя ярость, холодная и острая, как сосулька, за ночь стекла в поддон души, превратившись в грязную, липкую решимость.
Итак, слушать сюда.
Его голос не был громким, но лёг на сонное бормотание дежурки, как могильная плита. Всё стихло. Даже мухи, казалось, замерли в полёте.
У нас есть преступление. Ваймс не оборачивался, его палец замер над картой, над районом, где вчера умерло дело всей жизни одного хорошего человека. Да, оно нематериальное. Да, у нас нет трупа. Но оно, крысиные зубы, есть. Мистер Мозоль, сапожник. Его больше нет. Не в гробу, нет. Хуже. Его стёрли. И этого, он наконец развернулся, и его взгляд, тяжёлый, как кузнечный молот, впечатался в лица стражников, для меня достаточно материально. Кожа его ботинок вот моя улика. Его руки, которыми он больше не сможет работать, вот моё место преступления.