Он может найти того, кто это написал? спросил Ваймс, сознательно игнорируя слово «почти».
Найти нет. Но я могу отследить, откуда исходил самый плотный пучок однотипных, низкорейтинговых отзывов за последние сутки. Источник очень грязный. Много помех. Но сигнал устойчивый. Идёт из подвала одного из домов в Тенях.
По венам Ваймса разлилось забытое, горячее тепло. Наконец-то. Адрес. Дверь, которую можно вышибить. Люди. Люди, которых можно схватить за шиворот. Он вскочил на ноги с такой скоростью, что стул за ним отлетел к стене.
Моркоу! Ангва! Шноббс, Колон! Рейд!
Тени встретили их привычной вонью и тишиной, которая в этих переулках всегда казалась тяжелее и опаснее любого крика. Отряд спустился по скользким каменным ступеням в подвал, от которого несло сыростью, гнилой капустой и чем-то ещё, гораздо хуже застарелым человеческим отчаянием. Моркоу не стал стучать. Хлипкая дверь разлетелась в щепки от одного удара его окованного сапога.
То, что им открылось, было не логовом злого гения. Это был цех по производству горя.
В тусклом свете нескольких магических фонарей, в два ряда сидели два десятка гоблинов. Их глаза были тусклыми, пустыми, как донышки грязных бутылок. Каждый был прикован короткой цепью за ногу к ножке тяжёлого стола. Перед каждым стояло примитивное устройство, похожее на гибрид печатной машинки и семафора. С отупевшим, безразличным видом гоблины монотонно нажимали на клавиши, перепечатывая текст с грязных листков пергамента, лежавших рядом. Воздух был тяжёлым от их тихого, бессмысленного бормотания и густого запаха немытых тел.
В углу вскочил тощий человечек в грязной жилетке. Увидев Стражу, он с проворством крысы метнулся к заколоченному окну и вывалился наружу. Секундой позже снаружи послышался его сдавленный визг, короткое рычание и звук удара тела о мостовую.
Ваймс медленно прошёл вдоль рядов. Он поднял один из листков. На нём корявым почерком было выведено: «Пироги жёсткие. 1 крыса. Мясо старое. 1 крыса. Сапоги развалились. 1 крыса».
Надсмотрщика, которого Ангва держала за шкирку, как нашкодившего котёнка, втащили обратно. Он трясся и лепетал что-то бессвязное.
Кто тебе платил? голос Ваймса был тихим и холодным, как лезвие ножа.
Не знаю, клянусь! скулил жулик. Он он всегда в плаще, лица не видно. Приходит раз в неделю, оставляет мешок медяков и вот эти эти бумажки с заданиями. Говорит, это э-э маркетинговое исследование
Ваймс обвёл взглядом подвал. Жалкие, вонючие, забитые существа, уничтожающие чужие жизни за миску похлёбки, которой их кормил этот ублюдок. Он поймал не змею. Он нашёл лишь клочок сброшенной кожи, и вонь от него была невыносимой.
Расследование не просто зашло в тупик. Оно упёрлось в стену, построенную из человеческой подлости и гоблинского равнодушия. И эту стену нельзя
было пробить тараном.
Ночью враг нанёс новый удар.
Утром Анк-Морпорк проснулся не от криков глашатаев, а от пронзительного визга домохозяек. Газета «Правда» вышла с аршинным заголовком, который Уильям де Ворд, вероятно, считал верхом журналистского остроумия: «ЛЕТОПИСЕЦ ЗАТОЧИЛ НОЖИ: МЯСНОЙ КВАРТАЛ ПОД ШКВАЛОМ КРИТИКИ!».
Читая это, Ваймс поморщился. Он ненавидел каламбуры. Особенно плохие.
«Шепчущие доски» в Мясном квартале светились зловещим, голодным светом. Они были забиты новыми отзывами, написанными в уже узнаваемом, тошнотворно-педантичном стиле.
«Заведение: Лавка Джема Фиггинса. Отзыв: На разделочной доске, предназначенной для говядины, обнаружены остаточные следы свиного жира. Это является грубым нарушением межвидового кулинарного этикета. 4 крысы за проявленное неуважение к посмертию свиньи».
«Заведение: Колбасный цех Радость Трюфло. Отзыв: Проведённый независимый анализ показал, что знаменитые свиные колбаски господина Трюфло содержат на 3.14% больше хлебного мякиша, чем предписано стандартом Гильдии 42. 2 крысы за систематический обман потребителя и оскорбление самой идеи сосиски».
Хаос начался почти мгновенно. Это был не тихий ужас разорённого сапожника. Это был громкий, сочный, мясной бунт. Домохозяйки, вооружённые кошёлками и праведным гневом, требовали у мясников сатисфакции. Мясники, чьи лица побагровели от ярости, обвиняли друг друга в саботаже. Кто-то пустил слух, что в знаменитых «Загадочных сосисках» Шнобби Шноббса вообще не осталось ничего загадочного, кроме крысиных хвостов.
К полудню воздух в Мясном квартале был густ от ругани и летающих субпродуктов. Пара констеблей, отправленных навести порядок, были забросаны свиными ушами и вернулись в участок, требуя компенсации за моральный ущерб и психологическую травму.
Ваймс вызвал к себе главу Гильдии Мясников, дородного мужчину по имени Герберт Свинина. Тот ввалился в кабинет, потный, красный и напуганный до такой степени, что от него пахло не только копчёностями, но и страхом.
Коммандер, это это катастрофа! он рухнул на стул, который жалобно, почти человеческим стоном, скрипнул. Мои люди они же на грани! Они точат тесаки друг на друга! А эти отзывы крысиные зубы, они же они же почти все правда!
Что? Ваймс оторвался от созерцания свиного уха, медленно сползавшего по его оконному стеклу.