Хильда фыркнула, швырнув ведро на пол с таким грохотом, что я вздрогнула.
Где, где! В сарае, где ж тебе ещё быть, лентяйка! Три дня тут валяешься, а барон за тебя платит! Думаешь, я буду за тобой сопли вытирать, Мариса?
Она шагнула ближе, и я инстинктивно отшатнулась, хотя тело едва слушалось.
Мариса... Она называла меня Марисой... Но я же Марина или нет?..
В этот момент дверь скрипнула, и в комнату вбежала девочка худенькая, с русыми волосами, сплетёнными в две растрёпанные косички, и огромными глазами, полными страха. Лина.
Я узнала каким-то странным образом, словно уже видела, хотя вроде бы мы встретились впервые. Может, во время бреда я открывала глаза и запомнила её неосознанно?... Платье девочки, застиранное до серости, висело на ней, как мешок, а на щеке алел свежий след, будто от удара. Моя грудь сжалась от гнева, несмотря на жар и слабость.
Я принесла ещё воды, госпожа Хильда, как вы велели! пискнула Лина, держа в дрожащих руках глиняный кувшин. Вода плескалась через край, капая на пол.
Хильда обернулась, её лицо перекосилось от злобы.
Ты, мелкая дрянь, опять всё разливаешь? Сколько раз тебе говорить не таскай больше, чем можешь!
Она замахнулась, и я, не думая, крикнула:
Не тронь её!
Мой голос сорвался, но в нём было столько ярости, что Хильда замерла, опустив руку. Лина посмотрела на меня, её глаза расширились, а кувшин чуть не выпал из рук. Я попыталась сесть, но голова закружилась, и я схватилась за тюфяк, чтобы не рухнуть. Хильда медленно повернулась ко мне, прищурившись.
О, гляди-ка, наша Мариса ожила! И голос прорезался? Ну, давай, героиня, защищай эту соплячку! Только учти, барон не станет кормить вас обеих, если не будете работать!
Она скрестила руки, её губы искривились в ухмылке. Я тяжело дышала, чувствуя, как пот стекает по спине. Я не знала, кто такая Мариса, где я, но видеть, как эта женщина запугивает бедную девочку, было невыносимо.
Она ведь ребёнок, выдохнула я, борясь с тошнотой и неотпускающим жаром. Как ты можешь бить её?..
Хильда расхохоталась, её смех был резким, как скрежет.
Ребёнок? Эта девчонка обуза, как и ты! Мать её сдохла, оставив долг барону, как и ты твоя, между прочим! А ты, Мариса, только и можешь, что валяться в горячке! Думаешь, я буду нянчиться с вами обеими?
Я моргнула, пытаясь осмыслить её слова.
Почему меня называют
Марисой?.. Почему упомянули мою маму?.. И какого-то барона?..
Моя голова раскалывалась, но я цеплялась за образ Лины, стоящей в углу, с кувшином, который она прижимала к груди, как щит. Её глаза блестели от слёз, и я вспомнила Соню мою Соню, которая так же смотрела на меня, когда боялась грозы. Я не могла позволить этой Хильде тронуть Лину.
Оставь её в покое, сказала я, стараясь говорить твёрдо, хотя голос дрожал. Она не виновата в твоих проблемах.
Хильда шагнула ко мне, её лицо побагровело.
Ты мне указывать будешь, дрянь? Забыла, кто тут главный? Я экономка самого барона Гельмута фон Крейца, а ты никто! Ещё слово, и я вышвырну вас обеих на улицу, пусть барон решает, что с вами делать!
Тогда почему ты так боишься, что я очнулась? вырвалось у меня.
Я не знала, откуда взялись эти слова, но они попали в цель. Хильда на миг растерялась, её глаза сузились.
Боюсь? Я? Ха! Да ты опять бредишь, Мариса! Лихорадка тебе мозги выжгла! она ткнула пальцем в Лину. А ты, мелюзга, вон отсюда! Иди чистить картошку, пока я не врезала по-настоящему!
Лина вздрогнула, но не двинулась, глядя на меня, будто ждала команды. Я покачала головой, едва заметно, и она, всхлипнув, попятилась к двери. Хильда схватила её за плечо, толкнув так, что кувшин упал и разбился. Глиняные осколки разлетелись по полу, а Лина вскрикнула, схватившись за руку.
Прекрати! крикнула я, и, собрав последние силы, встала на колени. Мир качнулся, но я удержалась за шершавую грязную стену. Ты не смеешь её трогать! Если барон узнает, что ты бьёшь ребёнка
Хильда обернулась, её лицо было смесью ярости и насмешки.
Барон? Да ему плевать на вас! Ты, Мариса, должна ему за еду, за крышу, за всё! А эта соплячка просто лишний груз! Хочешь её защищать? Тогда вставай и иди работать, а не разлёживайся, как баронесса!
Я хотела ответить, но силы покинули меня. Горло сжалось, кашель раздирал грудь, и я осела обратно на тюфяк, задыхаясь. Лина, стоя у двери, плакала, шепча:
Мариса, не надо, пожалуйста
Хильда ухмыльнулась, явно довольная моим бессилием.
Вот и сиди тихо, бросила она, направляясь к выходу. А ты, Лина, шевелись, не то пожалеешь!
Она хлопнула дверью, и сарай погрузилася в тишину, нарушаемую только моим хриплым дыханием и всхлипами Лины.
Я посмотрела на девочку. Она стояла, прижимая руку к груди, где, наверное, уже расцветал синяк. Мои глаза жгло, но не от лихорадки, а от гнева и боли.
Иди сюда, прошептала я, протянув руку.
Лина шагнула ко мне, но остановилась, боясь подойти ближе.
Ты ты ведь не умрёшь, Мариса? её голос дрожал, как лист на ветру.
Я хотела сказать, что всё будет хорошо, но не могла лгать. Вместо этого я кивнула, чувствуя, как слабость снова тянет меня вниз.
Не бойся, выдавила я. Всё будет хорошо
Лина всхлипнула и вдруг бросилась ко мне, обняв так крепко, что я едва не задохнулась. Её волосы пахли пылью и чем-то кислым, но я прижала её к себе, как свою дочь, Соню, и закрыла глаза.