Вот это то, что нужно! Своего рода подливка к этой пытке, внешнее, так сказать, продолжение. Рвота должна подействовать
на психику Тьерри так же, как пила действует на тело.
Остановитесь, выдавливает он.
Не выразив ни словом своего ликования, как подсказывает все тот же опыт, просто говорю:
Ладно.
В душе я рад, что-таки надул его: ведь, сделав лишь поверхностный надрез, все остальное время пила ходила чуть выше ноги. Боль, видать, была просто адская, раз он этого не заметил
Итак, говорю, мы не собираемся требовать от вас планов или формул, способных повредить вашей родине. Все, что нужно это вернуть свободу людям, которых вы одолели в нечестном бою.
Мое «выканье» окончательно добивает его.
У меня в портфеле блокнотик
Порывшись в портфеле, действительно нахожу блокнот, что-то вроде чековой книжки, с надписями по-немецки.
Буржуа, что это за штука?
Он пристально разглядывает книжонку:
Пропуска на освобождение из-под стражи.
Чудесно! Тьерри заполнит шесть таких пропусков, вписав туда имена ваших сотрудников. Проследите за этим, пожалуйста
Освобождаю пленнику руку и протягиваю его же ручку:
Чтобы все было в порядке, идет? Мне не хотелось бы перепилить вам уже обе ноги вы, надеюсь, поняли, что я на это способен.
Тот лихорадочно принимается писать, и, чего это ему стоит, легко можно понять по гримасе боли на лице. Когда с этим, наконец, покончено, отправляюсь к тачке вылезая, я заметил там офицерскую шинель. Не знаю, чего меня дернуло осмотреть заодно и всю машину в откидном карманчике левой дверцы натыкаюсь на небольшую печатку, которую вместе с шинелью и протягиваю Буржуа.
Это для чего?
Осмотрев печать и разобрав текст, он изрекает:
Эмблема гестапо.
Вот и отлично, проштампуйте им все шесть пропусков.
При этих словах Тьерри слегка вздрагивает, что не ускользает от моего внимания:
Ага, цыпа, ты собирался нас провести, так ведь? Готов спорить, без этой печати нас укокошили бы в четверть часа. Хорошо, нюх у Сан-Антонио хоть куда!
И уже обращаясь к Буржуа, продолжаю:
Буржуа, дорогой, теперь ваш черед действовать! Я бы и сам занялся освобождением ваших людей, но это никак невозможно в немецком я смыслю как свинья в апельсинах. Напяливайте-ка шинельку и дуйте с этими пропусками в гестапо; наплетите там, что речь идет об очной ставке, например, ну, я не знаю, что еще Да, и возьмите машину. Удачи! Он дрожит, как лист на ветру:
До встречи
До скорой, подчеркиваю я, встречи!
Но того уже и след простыл. Мы с Тьерри остаемся с глазу на глаз.
Ну вот, говорю я ему, остается лишь пожелать, чтобы все прошло нормально. Игра сыграна, не так ли?
Он лишь сжимает зубы от злости.
Встреться мы в тридцать восьмом, может, мы подружились бы. А уж если в пятьдесят восьмом, то нас бы тогда уж точно водой не разлить, а?..
Вы, французы, выдавливает он с ненавистью, просто банда слезливых трепачей!
Я быстро заканчиваю фразу:
Так вот, нас бы не разлить водой в пятьдесят восьмом, но сейчас война, и беру со стола револьвер, ведь это будет справедливо, Тьерри, не так ли?
Да, выдыхает он и отворачивается.
От этих малокалиберных револьверов все-таки так мало шума!
ГЛАВА 19
Немцы, скажу я вам, не семи пядей во лбу, торжествующе бросает он, входя в помещение склада. Десятилетний мальчуган почуял бы липу в моем поведении Но как они прокололись, это совсем уже!
В смысле?
Он помрачнел.
Дело в том, что одна из наших сотрудниц, Джейн Спакен, этим утром покончила с собой во время допроса, выбросившись в окно.
Я похолодел, представив себе, чем могла закончиться для нас неосведомленность о случившемся.
Но этот остолоп, дежурный офицер, немного поколебавшись, привел мне взамен другую заключенную. Вот она; наше вторжение, таким образом, спасло жизнь прекрасной незнакомке
Подойдя к группе освобожденных, с великим изумлением вижу, что незнакомка эта не кто иная, как та самая сиделка, что дежурила у постели «мисс с фотокамерой» в ля-паннской больничке!
Она меня тоже узнает:
Как вы?.. бормочет она, распахнув удивленные глаза.
Потрясен не меньше вашего. Как же это вы, любезная сестричка, угодили в лапы к гестаповцам?
Она насупилась:
Как, как Из-за вас, как же еще?
Из-за меня?
Ну конечно, ведь это вы убили бармена в Ля Панн, вы же и в девушку стреляли. Началось расследование, один из моих коллег сказал в полиции, что видел, как мы мило беседовали вот меня и схватили. Сколько я ни уверяла, что ничего не знаю, а вас вообще ни разу
в жизни не видела, мне не поверили и упекли, в конце концов, в эту каталажку.
Ну что ж, пусть невольно, но я все-таки исправляю причиненные мной неприятности так как вы здесь именно благодаря мне. Справедливости ради замечу, что ничего такого, о чем вы говорите, я в Ля Панн не совершал. Кстати, как поживает та девушка?
Умерла.
Вот те клюква! Досадно Я бы с удовольствием с ней пообщался это, похоже, была опасная немецкая шпионка, и я не совсем ясно себе представляю, что за роль она играла во всей этой истории.
Пожимаю руку пятерым оставшимся беглецам бравым ребятам от признательности покрасневшим до ушей. Кажется, Буржуа уже порассказал обо мне, и они готовы теперь считать меня чуть ли не самим Господом Богом.