Сняв с сутаны пояс, связываю ноги, а при помощи его же собственного ремня разбираюсь и с руками. Ну теперь-то он точно никому не навредит! Перекинув клиента на заднее сиденье, занимаю место за рулем.
Вот недоумок, бормочу я, поглядывая в зеркальце, думал, крутой, да?
И тут меня, такого довольного собой, осеняет весьма щекотливый вопрос: а куда бы мне оттаранить эту «передачу»?
Для подарочка мамаше Брукер крупновато, да и к Буржуа везти неосторожно, машина немецкая, ее быстро вычислят.
На обочине попадается небольшое кафе. Остановив тачку подальше, чтобы хозяева не разглядели номера, заваливаюсь в него.
Что изволите, господин кюре?
Я уже почти обернулся, чтобы посмотреть, с каким это кюре болтает трактирщик, но, слава Богу, вовремя сообразил, что к чему:
Пива, пожалуйста. Я могу от вас позвонить?
Аппарат привинчен к стене рядом со стойкой. Жалко, нет кабинки приходится выкладывать все при бармене:
Алло, Буржуа?
Кто это?
Аббат Антоний.
А-а
Я хотел бы оставить вам на попечение одного моего прихожанина. Ему нужен отдых, этот бедняга перенес тяжелое потрясение э-э-э
нервного характера. Куда я мог бы его доставить?
Привозите его ко мне на склад, улица Слакен, 16.
Отлично. Вы тоже туда выезжаете?
Да, тотчас же.
Поворачиваюсь:
Ну что, шеф, сколько я вам должен за всю эту римско-католическую оргию? спрашивает аббат Сан-Антонио у ошеломленного бармена, ставя на стойку пустой бокал.
ГЛАВА 18
Нас уже ждут. А этот Буржуа явно в курсе, что такое хороший тон на свиданках! Давлю на клаксон деревянные створки ворот распахиваются, и я заезжаю внутрь. На улице темно, как в бочке с гудроном, и случайные прохожие вряд ли заметят немецкий номер машины.
Вытаскиваю нашего гостя на воздух. Он уже пришел в себя и забавно таращит глаза, старясь понять, куда это он попал.
Буржуа, указываю на него, позвольте представить небезызвестного вам Тьерри.
Мой компаньон сжимает кулаки:
Негодяй!
Развязываю своей божьей коровке задние лапки и оттаскиваю в глубь сарая.
Можно взять стул?
Разумеется!
Усаживаю Тьерри и прикручиваю ему руки позади спинки стула по опыту знаю, нет ничего более деморализующего, чем быть связанным в таком положении.
Ну, дорогой, обращаюсь я к нему, настало время поговорить по душам. Вот как мне представляется это дело: шестеро наших друзей были вчера схвачены по твоей наводке, мы же ими очень дорожим, а посему требуем, чтобы ты немедленно помог нам их освободить. Сам видишь, я говорю прямо красоты стиля не по мне, и сейчас не до лирики. Значит так: либо ты соглашаешься и по окончании этой операции летишь на зимовку в Лондон, либо отказываешься тогда бригада по уборке мусора найдет тебя завтра на свалке вперемешку с помоями. Ну как?
Он, как всегда, недобро усмехается:
Видимо, я действительно не увижу завтрашнего утра
Значит, нет, я правильно понял?
Более чем!
Принимаюсь медленно расхаживать вокруг него:
Слушай, ведь это же глупо! Нет, я говорю вовсе не о твоей вонючей шкуре Но заставлять достойнейших людей марать об нее руки! Знаешь, я не привык разделывать туши, но, когда на карту поставлены шесть жизней, выбирать не приходится.
А, пытка? Понимаю злобствует он, я ведь и сам в этом деле мастер.
Думаешь, тебе удастся промолчать?
Я не думаю, я знаю!
Только вот этого не надо, ладно? Не надо Никто никогда не может быть уверен в том, что не заговорит, если от него потребуют. Это ведь всего-навсего вопрос времени времени и изобретательности!
Ну что ж, вперед, ребятки!
Отчаянный малый! Мы с Буржуа обмениваемся восхищенными взглядами: смелый человек всегда приятно. Сокрушенно вздыхаю, совершенно не чувствуя себя в настроении нарезать этого парня ломтиками. Мне приходилось видывать и настоящих «королей», которые раз решив заткнуться, не проронили ни слова. Посади вы их на громоотвод, они не сказали бы и девичьей фамилии своей бабушки И тут во мне вдруг все закипает.
Кроме шуток! Чего это я тут сопли распускаю Передо мной святой сидит или дерьмо, по его же собственному признанию, пытающее и убивающее истинных патриотов?!
Парочка крепких ударов слева-справа заставляют его морду задрожать не хуже гитарной струны.
Так, проба пера, поясняю я, просто чтобы создать приятную атмосферу
Мужичок, чувствуется, явно не в себе. Ну, тогда еще раз по репе в этот удар я вкладываю все набранные за день калории. Скула становится красной и тяжелой, как спелый томат; и под завязку прямо в торец, чтобы юшка потекла. Есть, знаете ли, такие типы, которых кровь их собственная, конечно, заставляет расчувствоваться.
Чудесно! заключаю я. Похоже, я набираю форму. Нет, что ты, я совсем не спрашиваю, не передумал ли ты! Это ведь были еще даже не закуски, а так маслинки, что ты лопаешь перед аперитивом
Замечаю в углу пилу и живо хватаю ее. Разбив ударом ноги пустой ящик, любовно выбираю пару планочек покрепче, которые затем привязываю с обеих сторон к ноге моего клиента ну прямо сандвич получается!
Вытянув ее, кладу ступню на другой стул и, как вы уже догадались, начинаю пилить. Потихоньку так Вот уже и до самой ноги добрались зубья визжат совсем по-другому. Тьерри, сморщившись от боли, глухо стонет, я же непоколебимо продолжаю свою гнусную работенку. Главное не заговаривать с ним, ждать, пока сам развяжет язык. В распиле заструилась кровь, и Буржуа, не выдержав, отходит в сторону. Слышу, как его тошнит.