Не успел Федор остановить автомобиль, как из особняка вышла сама графиня Шереметьева. В своем черном траурном платье и вуали она больше походила на призрака этого места, нежели на его владелицу.
Людмила Валерьевна, приветливо улыбнулся Лев. Он взял стопку конспектов, вышел из машины и шагнул навстречу наставнице ворожеи. Мое вам почтение. Мы
Я тоже покинул авто и ощутил на себе неприятный и тяжелый взгляд хозяйки особняка.
Мы не ждем гостей, холодно произнесла женщина.
Но как же это? смутился князь Зорский. Вас должны были известить о том, что
Мы не ждем гостей, повторила Шереметьева. Именно это я сказала Григорию Ефимовичу, но он, очевидно, решил остаться при своем мнении. Что же, очень на него похоже. Господа, вам придется вернуться обратно. Тон старой ворожеи не предполагал возражений.
Позвольте хотя бы увидеться с Николаем, не сдавался Зорский. Мы за него очень переживаем.
«Мы»? Шереметьева вновь взглянула на меня.
В последнее время мы с Николаем сдружились, как можно приветливее улыбнулся я.
Сдружились настолько, что вы едва не убили моего единственного внука?
Это не так, неожиданно резко вклинился Лев. Я был там и готов свидетельствовать, что граф Воронцов никоим образом не угрожал жизни Николая. Наоборот, он стремился прекратить дуэль, затеянную Распутиным.
С вашим наставником я поговорю позже, устало произнесла Шереметьева. А теперь прошу вас уехать. Коле нужен отдых и
Бабушка? С кем ты из заросшего плющом окна третьего этажа показалось бледное лицо Николая. Пару мгновений он удивленно смотрел на нас, словно не верил своим глазам. Лев? Михаил? Что вы тут делаете?
В соседнем окне промелькнул золотом волос еще один силуэт.
Они уже уезж начала было графиня, но я совершенно бесцеремонным образом перебил ее.
Приехали тебя навестить и привезли конспекты. Сам знаешь Распутина для него болезнь курсанта не повод отлынивать от учебы.
Старая графиня обожгла меня колючим взглядом, но я не придал этому значения и продолжил с улыбкой смотреть на бледного юношу в окне.
Как ты себя чувствуешь? с неподдельной заботой в голосе спросил князь Зорский.
Неплохо, поморщился Николай. Хотя моя бабушка считает, что я при смерти.
прежде чем выпустить из Академии.
Могли ли Радионов или Распутин по телеграфу или же письмом сообщить Шереметьевой о гибели одной из ее учениц? Вполне, ведь гибель курсантки напрямую касается наставницы. Возможно, сюда уже наведывались следователи, чтобы расспросить Шереметьеву. Наверняка они захотели бы поговорить и с ее внуком.
Михаил, в дверях с другой от меня стороны появился Николай. Последнее время я нечасто принимаю гостей, но еще не забыл, каково это. Пойдем в гостиную, Настасья заварит нам чаю.
Конечно, я сделал вид, что все это время рассматривал картины на стене и как бы между делом поинтересовался. Тебя больше никто не навещал?
А что, кто-то должен был? удивился Николай и забеспокоился. Что-то случилось?
Нет, я покачал головой и поспешил к юноше. Ничего особенного.
22. Дурная кровь
Лев крутил в руках пузатый бокал с коньяком и вел веселую беседу со своим другом детства о том, как постоянные занятия отвлекают его от действительно важных дел. И я, и Николай, прекрасно понимали, о каких именно делах идет речь, поэтому лишь обменивались легкими улыбками.
Молодой Шереметьев расспрашивал о делах в Академии так, словно пропустил не несколько дней, а добрых полгода. Он жадно ловил каждое наше слово, всем своим видом показывая, насколько хочет вернуться обратно.
Разглядывая убранство особняка Шереметьевых, я отлично понимал молодого человека. После полных жизни и новизны будней курсанта, его заперли в старом доме, где пыль и затхлость давно стали предметами интерьера. Все вокруг буквально душило любознательного юношу. И особенно в этом преуспевала его бабушка.
Я единственный родственник, что у нее остался, печально произнес Николай, когда я поинтересовался причиной, по которой Людмила Валерьевна не желает выпускать его из-под своего крыла. Она хорошая женщина и души во мне не чает. Да, порою ее забота выглядит излишней, но, признаться, не знаю, как обходился бы без нее.
Дышал бы полной грудью и радовался бы жизни, беззаботно брякнул Зорский, вливая в себя остатки коньяка. Мужчине нужна свобода, женская ласка и, с этими словами он вновь потянулся за бутылкой, отменный коньяк.
Каждому свое, иронично отозвался Николай, поднося к губам чашку с ароматным дымящимся чаем.
Я последовал его примеру и тоже отпил горячего напитка, который услужливо принесла нам горничная. Шереметьев не мог употреблять алкоголь из-за состояния здоровья, так что мне не пришлось придумывать повод для воздержания от спиртного. Вместо того, чтобы юлить, я просто сказал, что выпью чаю из солидарности с Николаем, тогда как на деле хотел сохранить ясный рассудок неизвестно, какие опасности могут таиться в этом доме.
И все же, не унимался князь, Людмила Валерьевна, при всем моем к ней безмерном уважении, шагу тебе не дает ступить. А ведь ты, друг мой, мужчина, граф, да еще и управитель драгуна.
Кстати, об этом, вклинился я, не желая тратить время на посиделки у камина, покажешь свой доспех?