Воронёное сердце. Граф.
1. Последний из рода
Я стоял в длинной накрахмаленной сорочке и смотрел на свое отражение в огромном зеркале. Глаза зеленые, волосы густые и черные, но на этом сходство заканчивалось. Мне почти сорок, а после того, как танк загорелся, красавчиком из него выбраться точно не получилось бы. Из него вообще выбраться не получилось.
Но вот он я. Руками и ногами шевелю, только тело чужое. Говорят, смотреться в треснувшее зеркало плохая примета, но я не мог отвести от него взгляда. В отражении стоял высокий худощавый парень лет двадцати, может, чуть больше. Никакой седины, морщин, боли в спине и ожогов. Лицо правильное, красивое, аристократическое. Даже небольшие шрамы под левым глазом и на подбородке его не портят, а наоборот, придают мужественности.
Это сон? даже голос мой звучал иначе, чем раньше: не хриплый и прокуренный, а бархатистый, немного певучий и чистый, как у радиоведущего.
Барин, раздался осторожный голос. Страх и разочарование в нем были тщательно прикрыты напускными радостью и заботой. Живой!
Какой еще барин?
Я резко развернулся и уставился на коренастого седого мужика со светлыми глазами и бородой-лопатой. Черный старомодный пиджак жал ему в плечах, на мешковатых штанах красовалась заплатка, а высокие сапоги покрывала подсохшая грязь. На бойца точно не похож. Скорее на актера из массовки сериала про какой-нибудь девятнадцатый век. Гражданский, значит.
Тем временем незнакомый тип нерешительно топтался в дверях и нервно мял в руках фуражку. На его морщинистом лице сияла заискивающая улыбка, а вот взгляд оставался холодным и колючим.
Живой, задумчиво пробормотал я. Вроде как
Радость-то какая! всплеснул руками мужик, отчего уронил свою фуражку, которую тут же поспешно поднял, отряхнул о штаны и сунул в карман. Выговор у него был простецкий, даже не деревенский, а старомодный. Мы уж думали, прикончила вас железяка клятая! А я же говорил не лезьте вы туда!
Чего? едва ли этот тип говорит про мой подбитый танк. Да и не общались мы раньше. У меня хорошая память на лица.
Барин, мужик медленно приблизился и внимательно посмотрел мне в глаза. Вы что, того он коснулся натруженными пальцами седого виска, разумом повредились?
От него пахло яблоками и вчерашним перегаром.
Такое ощущение, что очень даже повредился, я снова покосился на себя в зеркало. Чего, говоришь, случилось? Какая железка меня чуть не прикончила?
Батюшки! всплеснул руками мужик. Вам чего, память отшибло, да? Ох что ж делать-то? Что делать? запричитал он и принялся ходить взад-вперед по просторной светлой комнате, обставленной так, будто я проснулся в одном из залов Эрмитажа. Правда, большинство вещей вокруг утратило блеск и шик новизны и выглядело вовсе не презентабельно.
Успокоиться и ответить на вопрос, подсказал я ему, после чего подошел к вычурному столику, налил в треснувший хрустальный бокал воды из графина и протянул мужику. Звать-то тебя как, отец?
Незнакомец замер с открытым ртом. Он уставился на меня так, будто впервые увидел. Даже бокал не взял, а наоборот, отстранился. Я уж подумал, что он дар речи потерял, но нет.
Барин, прошептал он, вы чего?
А чего я?
Ну мужик нервно сглотнул и робко предположил. Того?
Ты ответишь или нет? я начал терять терпение.
Видимо, эмоции отразились на лице. Мужик побледнел, как первый снег, бухнулся на колени и едва не ударил лбом по моей босой ноге.
Не серчайте, Михаил Семенович!
Интересно имя-то и отчество мои, а лицо и тело нет.
Ничего не понимаю
Мужик, вставай, я поднял незнакомца за плечо и сунул в его дрожащие руки бокал с водой. На вот, выпей.
Благодарствую, он послушно осушил бокал до дна, хотел поставить на столик, но не рассчитал и разбил. Барин, помилуй! белугой взревел мужик.
Он снова попытался упасть на колени, но я его удержал.
Спокойно! пришлось рявкнуть по-солдатски. Как звать? Быстро отвечай.
П-п-прохором кличут, едва ворочая языком, промямлил мужик. Дворский ваш.
Ну, уже кое-что.
Значит так, Прохор, где я? в сознании снова раздались глухие удары и почти сразу стихли.
Только я их слышу?
Дык вестимо где, в имении вашем. В поместье Воронцовых. Прохор успокоился.
Фамилия тоже моя. А вот никакого имения в своей собственности я не припомню. Разве что двушка на отшибе Москвы, да и та в залоге у банка. Вот
только после боя оказаться я должен был или на том свете, или в госпитале, а никак не в комнате, где до потолка несколько метров.
Машинально я задрал голову и покачал ей потолок-то надо побелить, да и трещины замазать. Люстра вот тоже криво висит. Раскачивался на ней кто-то что ли? Здоровая, зараза, если на башку свалится, то точно не оклемаешься.
Барин, вы помните, что с вами сталось? спросил Прохор, заискивающе заглядывая мне в глаза.
Нет, соврал я. Только имя помню и все.
На деле же танковый бой в лесополосе навсегда отпечатался в моей памяти. Пять подбитых машин противника и прилёт по нам. Броня не выдержала. Пацаны выбирались, я прикрывал, а потом бахнуло, и оказался здесь. Вроде таить нечего, но информацию я решил придержать, пока во всем не разберусь.
Батюшки святы, тяжело вздохнув, Прохор устало опустился на широкую не застеленную кровать, после чего сразу же вскочил, будто задницей коснулся не мягкой перины, а раскаленной сковороды.