Ничего себе! У меня чуть сердечный приступ не случился! Он выступил из тени, и Эмили узнала австралийца, который подмигнул ей. Ах, это вы! Лицо его осветилось улыбкой. Мое очаровательное видение. Выходит, вы реальны. Я уж подумал, что у меня галлюцинации от морфина. Подумать только, что вы живете так близко.
Да. Эмили не могла сердиться, когда он улыбался ей. И все же вы вломились на чужую территорию. Она почувствовала, что вся вспотела и что ее простое хлопчатобумажное платье слишком сильно открывает плечи.
Я не хотел ничего плохого. Даже не думал, что кто-то заметит. Нас всех вывезли наружу в креслах, как стариков, и я не мог больше этого выносить. Когда сиделки отвернулись, я от них убежал. Страшно хотел полюбоваться на это место. Из окна кое-что видно, и там так красиво, что сил нет. Зелень, трава и розы. Господи, если бы это увидела моя матушка, она бы решила, что умерла и попала в рай.
Вы любите розы, капитан?
Я думал о матушке. Она сажает цветы, больше розы, но у нее ничего не выходит. Там, где мы живем, дождя выпадает всего шесть дюймов[4] в год. Маловато для хорошего сада, но она все равно старается. Если бы она это увидела, то просто разрыдалась бы.
А где вы живете? спросила Эмили.
За Бурке. В захолустье. Посреди чистого поля. На дальнем западе Нового Южного Уэльса. Ближайший к нам город Тибуберра, тот еще центр цивилизации.
И чем занимается ваша семья? Она поняла, что говорит точь-в-точь как мать.
Мы фермеры.
Фермеры? Разве можно заниматься земледелием, если у вас совсем не бывает дождя?
Мы разводим овец. Молодой человек усмехнулся.
Овец? Разве им не нужна трава?
Трава там есть, но немного. Не такая зеленая, как здесь, но они как-то выживают. Одна овца на акр[5] примерно.
Одна овца на акр? Эмили не сразу поняла, что он имеет в виду. И сколько же у вас овец?
Он задумался, наморщив лоб.
Я не уверен. Тысяч двадцать или около того.
Двадцать тысяч?! Что же, у вас двадцать тысяч акров?!
Больше. Впрочем, эта земля все равно ни на что не годна.
Наверное, до ближайших соседей несколько миль?
Пятьдесят.
Пятьдесят миль?![6]
Он кивнул и улыбнулся, заметив ее недоверие.
Вам там не одиноко? А если понадобится врач?
Мы сами справимся с болезнью, ну или умрем. Если живешь там, быстро учишься делать все сам. Мы сами стрижем овец, у нас своя кузница и так далее.
О боже! изумилась Эмили.
А что до вашего второго вопроса, то, полагаю, матушке действительно там одиноко. У меня две сестры, и, когда мы, мелочь, были дома, ей было лучше. А потом нас всех отправили в школу. А после сестры остались в городе. Одна сама стала учительницей, а другая вышла замуж и завела ребенка. Мама не хотела посылать меня в школу. Я же младший. Ее малыш. Но отец настоял. Он считал, что его сын должен получить образование, чтобы управлять хозяйством.
Хозяйством?
Мы так называем свои фермы. Овцеводческое хозяйство.
Она кивнула.
Матушке пришлось нелегко, когда я уехал в школу. И совсем уж тяжело, когда я завербовался в армию и уплыл в Европу. Я сражался в Галлиполи вместе с анзаками.[7]
Я слышала, что там были страшные бои.
Да уж, поверьте. Настоящая резня. Мне повезло. Потом я решил, что корчиться на пляжах это для дураков, и записался в Королевский летный корпус. Ну, так он тогда назывался. Теперь мы стали Королевскими военно-воздушными силами, ну или мне так сказали.
А вы летали до этого?
Честно говоря, нет. Но я мог завести вообще любую колымагу и решил, что быстро научусь. Тогда хватались за любого парня, у которого хватало духу попробовать, а у меня все сразу вышло, будто я для этого и родился.
А каково это летать на аэроплане? спросила Эмили.
О, это удивительное ощущение. Ты становишься свободным и легким, как птица. А когда глядишь на землю с высоты, то домики под тобой как будто игрушечные. Капитан усмехнулся. Вот только долго смотреть по сторонам не приходится, потому что враг может появиться отовсюду. А если уж он возник, то начинается настоящая драка. Ты крутишься, пикируешь, разворачиваешься и все время палишь в него, пока кто-то из вас первым не загорится.
Какой ужас Девушка поежилась.
Совсем нет. Если идет война, то лучше уж воевать таким образом. По меньшей мере в воздухе сражаются по-джентльменски. Человек против человека. И если ты гибнешь, то гибнешь с честью.
Эмили не нашлась с ответом.
Послушайте, сказал он, я не могу болтать с вами, не зная вашего имени.
Эмили. Эмили Брайс. А вас как зовут, капитан?
Меня зовут Робби Керр, но дома все называют меня Блюй, синим.
Почему?
Потому что я рыжий.
Вы надо мной смеетесь. Она почувствовала, что краснеет.
О нет. В Австралии всех рыжеволосых парней называют Блюй.
Какая странная страна.
Нет-нет, покачал головой Робби, она чудесная. Там много земли, много солнца, и всем плевать, герцог ты или трубочист. Но там, где мы живем, женщинам не место. Там нет ни магазинов со шляпками, ни изящных гостиных, ни даже других женщин поблизости, с которыми можно было бы поговорить. Поэтому я так хотел получше разглядеть этот сад и наконец написать матушке хоть что-то хорошее. Последнее время ей доставались только плохие новости. Галлиполи, ранение во Франции Он смотрел мимо Эмили, на лужайку. А теперь я напишу о цветах. Ей понравится.