Риз БоуэнДворцовый переполох
ГЛАВА 1Замок Раннох, графство ПертширШотландияАпрель 1932 года
Во-первых, от тебя ждут поведения, привычного для особ королевской крови, а денег никто на это не ассигнует. Ты должна открывать торжества, целовать младенцев, ездить в Балморал , разодевшись, как подобает, должна носить шлейфы на свадьбах. А вот зарабатывать на жизнь как простые смертные нельзя! Например, как мне предстояло узнать в скором времени, королевским особам категорически не позволяется стоять за прилавком в косметическом отделе «Хэрродса» .
Когда я осмеливаюсь обратить внимание на такую несправедливость, мне тотчас же напоминают о том, что у меня в списке несправедливостей числится под номером два. Все уверены, что для девушки из рода Виндзоров существует только один достойный путь устроить свою судьбу выйти замуж за отпрыска другого королевского дома. Похоже, их и сейчас в Европе полным-полно, хотя по-настоящему правящих монархов можно пересчитать по пальцам. И, кстати, в наше неспокойное время Виндзоры, даже самые незначительные родственники вроде меня, остаются лакомым кусочком для тех, кому нужен, пусть и слабый, союз с Британией. Я со всех сторон слышу, что мой долг составить партию какому-нибудь пучеглазому, рахитичному полудурку со скошенным подбородком, но непременно королевской крови, и все ради того, чтобы установить дружественные связи с потенциальным врагом нашей страны. Кузина Аликс , бедняжка, так и поступила. Ее трагическая судьба послужила мне уроком.
Полагаю, прежде чем продолжать, надо представиться. Я Виктория Джорджиана Шарлотта Евгения, дочь герцога Гленгаррийского и Раннохского. Друзья зовут меня просто Джорджи. Бабушка была самой некрасивой из дочерей королевы Виктории, и потому ей не удалось заполучить жениха ни из русского, ни из германского царствующего дома, за что я благодарна судьбе, и она, как я думаю, тоже. Вместо этого ее выдали за мрачного шотландского барона, которому старая королева пожаловала герцогство, лишь бы сбыть дурнушку с рук. В положенный срок бабуля добросовестно произвела на свет моего папеньку и только затем позволила себе поддаться болезням, которые возникают от кровосмешения и избытка свежего воздуха. Бабушку в живых я не застала, как не застала и шотландского жутковатого дедушку, хотя слуги клянутся, будто его неупокоенный дух блуждает по замку и по ночам играет на волынке (что странно, поскольку при жизни он играть на ней не умел). Когда я появилась на свет в нашем семейном замке Раннох, который всегда был еще неуютнее Балморала, папенька уже стал вторым герцогом и все свои силы тратил на прожигание фамильного состояния.
Он тоже в свою очередь исполнил долг и женился на дочери чрезвычайно корректного английского графа. Она родила ему моего братца, окинула взором безрадостные шотландские просторы, да и умерла. Заполучив наследника, папенька выкинул невообразимый курбет и снова женился причем на актрисе, которая и стала моей матерью. В те времена молодежь вроде дядюшки Берти, ставшего впоследствии королем Эдуардом Седьмым, вовсю кутила с молоденькими актрисами. Такие интрижки не только позволялись, а даже приветствовались, но не браки! Однако, поскольку мама была доброй англиканкой из почтенной, хотя и скромной британской семьи, а над Европой уже сгущались свинцовые тучи Великой войны, пожениться влюбленным разрешили. Мама была представлена королеве Марии, и та заявила, что для уроженки Эссекса невеста на удивление хорошо воспитана.
Однако брак моих родителей оказался недолговечным. Даже менее жизнелюбивые и непоседливые леди, чем моя матушка, долго не выдерживали в замке Раннох. Да и кто выдержал бы! Заунывный вой ветра в высоченных каминных трубах, шотландская клеточка обоев в уборных все это навевает беспросветную тоску, а то и вовсе сводит с ума. Удивительно, что мама вообще сколько-то вытерпела в замке. Подозреваю, что ей попросту нравилось быть герцогиней. И лишь осознав, что быть герцогиней означает по полгода прозябать в Шотландии, мама решилась на бунт.
В первый раз это был аргентинский игрок в поло. Мне тогда было два года. Конечно, одним разом дело не ограничилось. Потом был француз-гонщик, трагически погибший в Монте-Карло, потом американский кинопродюсер, потом какой-то путешественник, а совсем недавно немецкий, насколько я поняла, промышленник. С мамой я вижусь время от времени, когда она кометой проносится через Лондон по пути в другие края. Каждый раз слой косметики на ее лице становится все толще, шляпки все экстравагантнее и дороже, а сама она все отчаяннее цепляется за былую молодость и красоту, некогда сводившую мужчин с ума. При встрече мы чмокаем друг дружку в щечку, щебечем о погоде, нарядах и о том, когда я наконец выйду замуж. Больше похоже на чаепитие с чужим человеком.