что заволновались мастеровые-то в Туле, прослышав про твои дела. Ну и чтоб рты заткнуть, заказала на Оружейном заводе аж девяносто тысяч ружей. Ну а мы прибрали.
Я ахнул. Это ж сколько полков вооружить можно! Чика понял по моей потрясенной реакции, что угодил. Но вместо того, чтобы еще порадовать, мигом закатал мне губу.
Это заказ на четыре года. Пока понаделали десятую часть. Арсенал мы подчистую повыгребли и слезно просили еще. Казюки обещали расстараться.
Так и тянуло плетью спину полковнику перетянуть за насмешку. Сдержался. Молодой, кровь в известном месте играет.
Иван Никифорович! Доложи толком, что по чем.
Зарубин посерьезнел. Когда тебя в твои неполные двадцать лет по имени-отчеству обзывают, мигом сообразишь, что хватит Ваньку валять.
Неполных десять тысяч солдатских кремневок с полным комплектом огневого припаса и со штыком. Две тысячи егерьских фузей. Полторы тысячи пик. Столько же сабель казачьих. Патронов немеряно, порохов
Погоди! Ты сказал «егерьские фузеи»?
Так точно!
Покажи!
Чика отскочил к одной из телег и притащил мне укороченное ружье, отличавшееся от ранее мною виденных солдатских ружей тщательностью отделки латунного прибора и стального замка, а также кофейного цвета длинным ложем. Тяжелое. Все его преимущество короткий ствол, позволявший заряжать с колена. Но даже эта не бог весть какая стрелялка была очень важна для моих планов.
Вот угодил! Быть тебе командиром егерей отныне!
Я Да я ж казак!
Вот именно! Одна из тактик егерей засада. И стрелять им разрешено по собственному выбору. Легкая пехота! Так что, считай, родственница казакам.
Но пехотный полк Зарубин сдвинул шапку на лоб и почесал в затылке.
Не полк, а полки! Мне много надо таких богатырей. С двумя тысячами фузей сформируем пока один усиленный полк, а дальше еще наберем, если туляки подмогнут. Ты отчего их казюками обозвал?
Так они сами так себя окрестили. Говорят, казюк значит, казенный человек, приписанный к военному ведомству. Но я так меркую: раньше в Туле засечные черты были. И службу на ней несли казаки. Вот и прозвали они сволоченных в Тулу по петровскому приказу мужиков казюками казаками недоделанными.
Надеюсь, ты с ними своими выводами не делился?
Поостерегся. Склочный народец. И лаяться матерно горазд, Чика огорченно вздохнул и вернул разговор к своему назначению. Петр Федорович! Милостивец! Освободи ты меня от своего приказа. Не управлюсь я с пехотой. Не делай ты из меня Васюнечку! (1)
А я тебе в подмогу офицера дам.
Ахфицер это дело. С ахфицером, ежели какой майор, может и управлюсь.
Бери выше: я тебе и тактику растолкую, и особенности экзерциций для егерей, и форму дам, какую ни у кого нет. Первым родом войск станете!
Зарубин недоверчиво покрутил головой и вдруг в сердцах сплюнул.
Тьфу ты! Заболтались мы с тобой, Петр Федорович, а про дарунок тебе я и забыл, он отскочил к своему коню и отвязал длинный сверток. Примай! Заводчане просили передать!
Я вытащил из свертка ружье и тут же почувствовал, как вспотели ладони и учащенно забилось сердце. В руках у меня оказалась настоящая вундервафе! Еще короче, чем егерьская фузея. Легче почти в два раза. И калибром меньше. И с нарезным стволом! С нарезным, черт побери!!!
Казюки казали, что сей ружье винтовальный карабин нового образца. Для кавалеристов.
Нам така корова самим нужна! хмыкнул я в ответ и заорал, что есть силы. Никитин! Собирай заводных лошадей. Тотчас одвуконь помчим в Тулу.
Меня, меня с собой возьми, дернул меня за рукав Зарубин. Дорогой мне все обскажешь, что на мою голову придумал.
До Тулы можно было добраться двумя путями. Длинный тот, которым добирался Чикин обоз шел через Каширу, и его выбор молодым полковником был очевиден. Переправа через Оку! Броды с «хрящеватым», как выразился Зарубин, дном. Другой, более прямой и короткий, шел через Серпухов. Переправлялись у этого древнего города на небольших паромах, лодках или вплавь. Его я и выбрал лето, можно и искупаться. Зато выиграем прилично в расстоянии. За полтора дня домчимся.
Застоявшийся в кремлевских конюшнях Победитель нес меня легко и радостно. Зарубин на своем коне еле поспевал и все сыпал и сыпал вопросами про свою будущую службу, когда меняли аллюры и переходили на рысь. Ошеломление первых минут сменилось на воодушевление. Глаза загорелись. Карьерные перспективы его увлекли настолько, что он решил расстаться с нами в Серпухове и вернуться в подмосковный военный лагерь, куда ушел тульский обоз. В сельцо Елдыгино чуть в стороне от Троицкого тракта.
Пущай поспешает!
Будем растить своих юных маршалов. А что? Ведь Даву чуть не стал генералом в неполные 23, а Гайдар, как известно, в шестнадцать дорос до командира полка.
Скажи-ка мне, Никитин, спросил я, когда мы обсыхали после утренней переправы вплавь через Оку, почему я не увидел никаких военных приготовлений в Серпухове к встрече с южной армией?
Мы с моим начальником охраны, нагло пользуясь служебным положением, голышом пристроились у небольшого костерка и грелись, спасаясь от наплывающей от реки прохлады. От лодки я отказался. Переплыл Оку вместе с двумя сотнями моего конвоя. Казачки с нами не сидели занимались, стуча зубами и пересмеиваясь, лошадьми, готовя их ко второй, более короткой части, нашего скоростного броска на Тулу. Лишь один Коробицын не принимал участия в общем веселье. Напялил одежду на мокрое тело и теперь зороко бдил около двух тяжелых ковровых хупджинов с серебром.