Чепуха, отмахнулась Екатерина. Что шведы, что пруссаки поддувальщики, станут на Вену и Париж оглядываться. А из дела Емельки, уверена, французские ушки торчат. И цесарские. Но и Фридрих, и Густав могут подмочь. Первый за новые уступки в польском вопросе авось расщедрится на пару полков. Второй своего парламента не переломит без твёрдых гарантий и скорее рискнет на свой страх. Рыцарь, Екатерина хмыкнула. В любом случае, дадут полушку, попросят на червонец.
А что ж, матушка, делать? Столица беззащитна, Панин сочувственно покивал, раскачивая буклями парика. Но был у меня ещё один весьма перспективный разговор, Панин умолк, придавая фразе загадочности и значительности. С Луиджи Фарнезе!
Вяземский отреагировал с открытой неприязнью:
С этим иезуитишкой? А он-то нам на кой сдался?
Панин поморщился и продолжил, обращаясь к государыне:
Иезуиты воочию осознают опасность пугачевской крамолы. Они уверены, что её первопричина деятельность масонов. А масоны и иезуиты враги непримиримые. Помочь же нам они могут тем, что организуют поддержку вашему величеству со стороны всех европейских монархий. Даже протестантских. Они могут посодействовать коалиции европейских держав.
Екатерина раздраженно обмахнулась веером:
И что я буду должна? Окатоличить всю Россию? Это невозможно. Я не привыкла учреждать свои дела и поступки инако, как сходственно интереса моей Империи, торжественно добавила она.
Панин поморщился: чай, не в ассамблеях участвуем, к чему все эти декларации?
Они и не рассчитывают. Они предлагают династический брак и унию Польши с Россией. Вам же Понятовский небезразличен. Так почему бы и нет?
Все присутствующие уставились на канцлера. Первой вышла из ступора Екатерина и от волнения перешла на французский:
Никита Иванович, ты в уме ли? Я и так прав на престол по сути не имею, а, став женой польского короля, и вовсе пустым местом окажусь?
До Пугачева так оно и было бы, возразил Панин на том же языке. А теперь дворянство российское испугано не на шутку. Это воспримут как вынужденную жертву
Да меня православная церковь заживо сожрёт, если я в католичество перейду, перебила Панина Екатерина.
Ну, что касаемо церкви, то она все больше
к Пугачу склоняется. Он им патриаршество обещал. А по поводу брака: иезуит полагает, что лучший вариант это если вы при этом останетесь в православии. Это будет символизировать единение двух ветвей славянского народа. Возможно, что под это дело следует издать акт о веротерпимости. Это многих наших подданных порадует.
Особенно жидов, хмыкнул Петр Панин.
Понятно, к чему они клонят, опять проворчал Вяземский. Иезуиты мастера играть вдолгую. Так, глядишь, лет через сто Россия униатской станет.
Мы сто лет не проживем, огрызнулся канцлер. Мы можем и месяца не протянуть. У нас через пару недель казаки пугачевские в окрестностях гулять будут.
Пётр Иванович поддержал брата:
В Польше большая часть простого народа православная. Такой брак можно подать как заботу о них. И вообще, при желании все что угодно обосновать можно. А взамен мы получим десятки тысяч клинков польской шляхты. Уж они-то на компромисс с Пугачевым не пойдут.
Сановники увлеклись спором, а Екатерина погрузилась в размышления. Карета проехала по Невскому проспекту, прогромыхала по деревянным мостам через каналы и выехала на Дворцовую площадь.
Никита Иванович, твой легат пустой прожектер и провокатор. Европейская система равновесия сил никогда не допустит появления на карте столь мощной державы, как Речь Посполитая с Россией во главе. Никогда! Скопом кинутся и задавят. Теряешь, канцлер, чутье. Но я тебя прощаю. Мы ныне в великой недужности пребываем, а от больной головы можно всего ожидать.
Как прикажешь, Государыня!
Екатерина снова перешла на русский, здорово его коверкая, по-видимому, не оправившись до конца от волнения:
Сколько во всех сих или предыдущих разговорах правды или коварства, оставляю тебе самому разбирать. Я почла за нужно, чтоб вы совершенно знали образ моих мысль, употребление из сего сделаете не инако, как вы сами залуче рассудите.
«Ты бы, матушка, залуче продолжила бы изъясняться по-французски, недовольно подумал раздраженный Панин. Что будем делать, коли Пугач кинется на нас со всех ног?»
Сухой закон как бы отменился сам собой в день моего восшествия в Москву. Я закрыл на это глаза, молясь про себя, чтобы мое воинство не слишком бузило. Стоило бы, не откладывая, с новой силой закрутить гайки в вопросе алкоголя. А то моя армия быстро превратится в банду разбойников. Из которых она и так частично состоит.
Военный совет я назначил на вторую половину дня, милостиво давая своим полководцам опохмелиться и освежиться. Но уже с раннего утра моего пробуждения дожидался подозрительно свежий и энергичный Новиков. За завтраком он подсунул мне на подпись манифест о предоставлении ему права реквизировать любые запасы бумаги и мобилизовывать в его ведомство любые типографии, а также переплетные и гравировальные мастерские с временным зачислением служащих в штат.
Кроме того, он представил на мое одобрение стихотворный панегирик «о восшествии государя императора в стольный город Москву». Чтение этих вирш вызвало у меня чувство тошноты, и я категорически запретил их использовать. Хотел было и автору передать пожелание больше не писать, но передумал. Не стоило обижать немногочисленных приверженцев.