Екатерина еле добралась до постели и рухнула как подкошенная, уткнувшись лицом в подушки. Тело ее продолжало сотрясаться в рыданьях, мысли метались, не желая подчиняться ни логике, ни воле. Что ее больше всего потрясло? Смерть сына, пусть и нелюбимого того, кого она назвала «тяжелой поклажей» и «гатчинским сумасбродом»? Тот факт, что легитимности ее пребывания на троне нанесен непоправимый удар? Или что ее грандиозные замыслы в одночасье снес простой русский мужик? Вся эта мешанина отрывочных соображений и странных образов
теснилась в голове в виде всплывающих картинок и смеси слов на всех языках, на которых она говорила.
Резкая боль в боку вынудила ее сменить позу и усесться, чтобы прижать руки к животу так, она знала, будет легче. Перекусихина тут же сунула ей под нос нюхательные соли. Запах нашатыря и лаванды если не привел в чувство, но все же заставил мыслить на порядок разумнее.
Mon cher fils простонала сраженная горем мать, и в этом принятом между Екатериной и Павлом обращении «мой любезный сын» отразилось все и ее душевное страдание, и то, что она в одночасье простила Павлу свою главную сердечную боль его непонимание величия трудов императрицы, матери Отечества.
«Думать по-русски, говорить по-русски», тут же одернула она себя, ибо давно так себе наказала. Но рассудок не подчинился и снова свернул на французский:
Cest me faire mourir de mille morts, mais pas dune (это принуждает меня умирать множеством смертей вместо одной).
Матушка, золотую пилюлечку с лауданумом дать? заботливо переспросила Марья, не поняв ни слова дворянка из рязанской глубинки, языками она не владела.
Екатерина слов камер-юнгфрау не услышала. Уши будто ватой забились. Она невидяще разглядывала ласковое лицо Перекусихиной, в то время в голове мысленная суматоха сменилась лишь одним вопросом за что
«Есть, за что! вдруг призналась сама себе снова на французском. За тот трюк, что проделала по требованию Вены. Но ведь я уже придумала, как все исправить! Господи, почему ты все ж решил меня наказать».
Страшная политическая тайна, скрытая ото всех, никем не понятая (быть может, только Панин догадался) тяжким бременем лежала на ее совести. Русско-турецкая война! Шесть лет. 75 тысяч погибших. И все только для того, чтобы Австрия, не потеряв ни солдата, ни талера, забрала себе Червонную Русь. А что выиграла Россия? Императрица обещала освободить славян, а вместо этого освободила магометан от магометан по сообщениям из Кайнарджи, где шли переговоры о мире, уже договорились, что крымские татары перестанут быть вассалами Высокой Порты (1). И отдала братский народ, древнюю вотчину русских князей в руки немцев.
Все началось в марте 68-го. Поляки, создав Барскую конфедерацию, напали на русские гарнизоны в Подолии, не желая смириться с уравнением в правах католиков и православных. Конфедератов науськала Вена и оказывала им поддержку все годы их войны с русскими. Цесарцы придумали хитрый план, как помножить на ноль преобладание Петербурга в польских делах. И выкрутили Екатерине руки в тот момент, когда случился неприятный конфуз отряд запорожцев и гайдамаков, преследуя конфедератов, вступили на земли ханской Украины. Пустяшное дело, замять его дипломатическими мерами было несложно. Но в Вене думали иначе.
Моя императрица Мария Тереза с уважением просит вам напомнить, Ваше Величество, сообщил ей на тайной встрече австрийский посол Лебковиц. Мы оказали лично Вам неоценимую услугу поддержали Вас при вступлении на трон. За это Вами была обещана услуга встречная. В 62-м году вы отказались вступать в войну с Пруссией. Вена приняла ваш отказ, но долг так и не был погашен. Теперь пришло время платить по счетам. Мы хотим Галицию.
Как же я вам ее отдам? изумилась Екатерина.
Разделим Польшу на основе взаимности, пожал плечами посол. Наверняка, влезет и Пруссия. Придется бросить кусок и этой гиене, Фридриху.
Меня не поймут! возмутилась русская императрица. Со времен Великого Петра Польша под нашим единоличным неофициальным протекторатом.
Поймут, если сложатся обстоятельства непреодолимой силы. Вам следует вступить в войну с османами. Воевать на два фронта всегда тяжело, поэтому война будет долгой. В нужный момент мы предъявим ультиматум или раздел Польши, или мы выступим на стороне турок. Вуаля! Никто не посмеет вас осудить.
Если по уму, то войну следовало бы немедленно объявить Австрии. Но Екатерина не решилась ее трон, ее претензии на власть слишком сильно, как ей казалось, зависели от европейских дворов. В итоге, началась русско-турецкая война, к которой Россия не была готова и в которой не нуждалась, а в 72-м Россия, Австрия и Пруссия договорились о первом разделе Польши. Вроде, все согласились на равные доли. Вот только почему-то Австрии достались земли с населением вдвое большим, чем двум другим союзникам.
Теперь пришло время подводить итоги. И письменно, в виде мирного трактата, и неофициально. Не самые утешительные итоги, если честно признаться. Императрице удалось заткнуть всем рты, превознося славу русского оружия, осыпая наградами своих генералов и устраивая торжества. Подданные купились на нехитрую приманку