К племяннице Иннидис зашёл через час, чтобы, с одной стороны, дать ей время успокоиться, а с другой успеть поговорить прежде, чем придёт Ветта. Вообще-то разговоры с Аннаисой обычно не давались ему легко, и, когда мог, он с готовностью перекладывал их на её наставницу, но сейчас был не тот случай. Хотя Ветта убедительнее Иннидиса доносила свои мысли, но при нынешней выходке не присутствовала,
а значит, девочка наверняка попытается себя выгородить. Её вполне искреннее он в этом не сомневался раскаяние перед одним человеком крайне редко мешало её стремлению выставить себя невиновной перед другими.
Девочка встретила его расстроенная, но слезы уже высохли, глаза не были красными, а веки припухлыми. Она полулежала на тахте, обитой тёмно-зелёным бархатом, и крутила в руках потешные монеты деревянные кругляши с вырезанными на них смешными картинками. При появлении Инндиниса встала.
Комната Аннаисы, пожалуй, была самой изысканной в доме, не считая разве что залы для дружеских пирушек. Вся в нежных, неброских золотисто-зелёных тонах, она словно обрамляла собой яркую красоту подрастающей рыжеволосой девочки. И стала таковой эта комната благодаря усилиям самой Аннаисы, которая изумительно разбиралась в убранстве помещений, в сочетании цветов, материй, различной мебели и комнатных украшений. Хотя, казалось бы, в этом больше должен был понимать Иннидис как художник, но почему-то именно в отношении убранства покоев он никогда не мог с надлежащей ясностью представить, увидеть, охватить пространство целиком, а без этого невозможно создать что-то по-настоящему красивое и утончённое.
Она предложила ему кресло, а сама уселась обратно на тахту напротив, выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях: приготовилась выслушивать его назидания. Он опустился рядом с ней (на тахту, не в кресло) и призадумался, с чего бы начать беседу и как.
Ты очень серьёзно относишься к танцам, Аннаиса, и это, пожалуй, хорошо, заговорил он наконец. Но иногда ты настолько погружаешься в это своё занятие, что забываешь обо всем и перестаёшь владеть собой, а это уже никуда не годится.
Вот не тебе меня в этом упрекать, проворчала Аннаиса. Ты сам как увлечёшься какой-нибудь своей статуей, так ни на кого внимания не обращаешь и забываешь обо всех обещаниях. Как тогда, с козлиным мальчиком.
Козлиным мальчиком Аннаиса прозвала гипсовую скульптуру лесного духа в образе юноши с рожками, которую Иннидис делал пару лет назад и которую она никак не могла ему простить. Он тогда слишком увлёкся и напрочь забыл, что должен забрать племянницу из загородного особняка её подруги или отправить за ней кого-то, чтобы потом отвезти к портному. В итоге о девочке позаботились родители её приятельницы, выделив ей повозку и возницу из своих рабов, который и привёз её к дому.
Впрочем, Аннаиса и без всякого «козлиного мальчика» каждый раз пыталась припомнить своему дяде проступки, которые, на её взгляд, походили на те, что совершала она сама. Таким образом она думала отвлечь от себя внимание, перенаправив его на другого. Поначалу ей это удавалось. Потом, конечно, Иннидис сообразил, что и зачем она делает, и перестал поддаваться, но девочка по старой памяти всё равно время от времени пыталась провернуть с ним это.
Аннаиса, когда я в следующий раз так себя поведу, то выскажешь мне всё, что посчитаешь нужным. Но сегодня мы говорим о тебе. Убедившись, что прямо сейчас девочка не собирается с этим спорить, он продолжил: Ты так сильно разозлилась из-за поворотов, что даже не подумала, что мои слуги вообще-то не обязаны смотреть твои танцы. Они ради этого отвлекаются от работы, которую за них никто не выполнит, и тратят время, за которое им никто не заплатит. Да, я думаю, что им нравится и интересно смотреть, как ты танцуешь, однако они вовсе не должны это делать. И уж тем более получать за это оскорбления вместо благодарности. Да ещё такие, будто ты намеренно хотела ударить в больное место.
Да я совсем не хотела обижать Ви! вскричала Аннаиса. Я когда говорила это, вовсе не имела в виду, что он урод. То есть он, конечно, такой, но я не поэтому так сказала. Я из злости вообще могла назвать так хоть кого, хоть красавца! А тут просто совпало... ну, это слово с правдой. Я сама огорчилась, когда поняла, что он, наверное, решил, будто я нарочно обозвала его так...
Тебе вообще никак не стоило его обзывать ни этим словом, ни другими.
Да знаю я, вздохнула Аннаиса. Но это ведь уже случилось. И я извинилась, как ты и просил! Хотя я и без твоей просьбы извинилась бы
В этом Иннидис, в общем-то, и не сомневался. Всё-таки, невзирая на несдержанность, периодическую раздражительность и вспыльчивость, Аннаиса редко обижала кого-то умышленно и вообще была скорее добрым ребёнком. Хотя у его любящей нежной сестры и не могла родиться иная дочь. Да и стоило отдать племяннице должное: переехав к Иннидису, она стойко восприняла новость, что, пока живёт здесь, у неё не будет других рабов, помимо Каиты. Только прислужники, которые, случись что, могут и уйти. А ведь наверняка девочка мысленно сравнивала свою жизнь с жизнями столичных подруг