Как квакша красноглазая, хихикнула Аннаиса, которой, видимо, понравилось сравнение. Только не ходит, а сидит там, она кивнула на потолок, наверху. Скучно.
Хатхиши и Ветта одновременно открыли рты, чтобы высказаться, но в этот миг за дверью возникла какая-то возня, и вошёл Мори в сопровождении светловолосого парнишки в рабском ошейнике. Оба поклонились, и Мори пробасил:
Господин, этот малой заявляет, что у него важное послание от уважаемого Роввана Саттериса.
В таком случае я внимательно слушаю, кивнул Иннидис, предвкушая это сообщение и волнуясь из-за него.
Юный раб поклонился ещё раз и приятным голосом произнёс:
Мой владыка Ровван Саттерис передаёт тебе, господин Иннидис Киннеи, что завтра на закате тебя будут рады видеть на пиршестве в особняке уважаемого градоначальника Милладорина.
Иннидис готов был, как маленький ребёнок, подпрыгнуть на скамье от радости, но, разумеется, не сделал этого. Всего лишь благосклонно кивнул рабу и попросил Мори дать ему медную монетку в благодарность за добрую весть.
Как только слуга с невольником ушли, на скамье вместо своего дяди подпрыгнула Аннаиса. Даже Ветта не смогла унять её восторженные крики, хотя обычно девочка прислушивалась к наставнице.
Дядя Инни! Племянница выскочила из-за стола, подбежала к Иннидису, захлопала в ладоши. К самому градоначальнику! Какая прелестная, прекрасная, замечательная новость! Обязательно, обязательно посмотри, во что будет одета госпожа Реммиена, запомни, а потом расскажи мне. Во всех подробностях запомни! И ты сам, тут она нахмурилась, придирчиво его осмотрев, завтра должен выглядеть прекрасно, просто обязан. О, я об этом позабочусь! махнула она рукой. А то ты сам непременно что-нибудь да забудешь! О, быстрее бы уже мне самой можно было посещать праздники в благородных домах! Уж я бы ни один не пропускала, я бы
Строгая Ветта прервала её:
Если ты собираешься бывать в благородных домах, милая Аннаиса, то тебе стоит отучиться вскакивать с места вот так и набрасываться на людей. Свои восторги можно выразить куда более изысканно. Если, конечно, ты и правда хочешь быть желанной гостьей, а не той, которую всего лишь терпят. Вспомни Тарриону
Не надо о ней к ночи, сморщила нос Аннаиса и уселась обратно.
Иннидис о некой Таррионе знал только, что она неряшливая женщина, которая постоянно напрашивается на все праздники и приёмы и которой сложно отказать: и потому, что она знатная, и потому, что очень уж настойчивая. И даже это он услышал от Аннаисы, обычно подхватывающей все новости и сплетни, а не узнал сам.
Но из тебя, дядя Инни, мы всё равно завтра сделаем настоящего вельможу, понизив голос, всё-таки не удержалась племянница от ещё одного замечания.
Под «сделаем настоящего вельможу» подразумевалось, что Аннаиса обязательно проследит, насколько изысканно он оделся, достаточно ли на нём золота и так ли красива причёска, как должна быть.
Девочка постоянно сетовала, что Иннидис, на её взгляд, слишком мало внимания уделяет своему внешнему виду. Отчасти это и впрямь было так: большинство знатных иллиринцев проводили перед зеркалом куда больше времени, чем он, и располагали прислугой, которая помогала им одеваться и причёсываться. Иннидису же вечно не хватало на это терпения, да и, если по правде, он попросту ленился. Он и празднества с пирами посещал так редко всё из той же лености и потому, что они отнимали время. Зачем терять целый вечер в малоинтересных беседах, когда можно провести его в мастерской, с друзьями в тесном кругу или же просто прогуливаясь: во время прогулок в голову зачастую приходят любопытные мысли и идеи.
Пожалуй, именно в этом пряталась основная причина, по которой года полтора назад они с Уттасом распрощались. Этот яркий, весёлый, никогда не унывающий человек-праздник, притягивавший к себе своим жизнелюбием, просто обожал приёмы, пиршества, торжества, да и просто дружеские попойки. И в первые месяцы Иннидис с готовностью разделял их с ним, пока не обнаружил, что сильно устаёт от этого множества людей и неумолкающей музыки, соединённой с гвалтом разговоров и переливами смеха, от нескончаемых
возлияний и бесконечных сплетен, которые он толком не слушает, но которые всегда присутствуют фоном. В тот период он начал только одну скульптуру, крайне неудачную, и ту не закончил. Когда же стал чаще отказываться от шумных развлечений и проводить вечернее время в саду, на берегу Тиусы или попросту дома, то Уттас поначалу присоединялся к нему, однако явно скучал. Тишина и спокойствие никогда не были ему по нраву. В итоге видеться они начали все реже и реже, пока не перестали совсем. Оба об этом не пожалели, а потом Уттас и вовсе переехал жить поближе к столице, в Зиран-Бадис.
Аннаису его отъезд, впрочем, огорчил: она просто обожала весёлого друга своего дяди и могла бы часами обсуждать с ним все городские слухи и сплетни. Но Зиран-Бадис, несомненно, подходил Уттасу для жизни куда лучше провинциального Лиаса, где кроме площади и домов знати больше и смотреть было не на что. По-настоящему же значимыми событиями считались либо не столь уж частые приёмы у градоначальника или важных вельмож вроде Роввана Саттериса, либо недолгие, едва ли не случайные визиты известных людей вроде Црахоци Ар-Усуи. От недавнего посещения царя Адданэя город и вовсе всё ещё не мог отойти, хотя минул уже не один месяц.