Незнакомка открывает огромный оранжевый зонт самое яркое пятно в этом городе, а ветер вдруг вырывает его из рук, выворачивает наизнанку и швыряет в мою сторону.
Я дергаюсь к зонту и на этом чудеса заканчиваются. Откуда ни возьмись появляется мужчина, весь с иголочки, ловит этот зонт и возвращает незнакомке.
Теперь они стоят так близко, что я слышу их разговор.
Спицы поломаны, говорит мужчина, пытаясь сложить исковерканный зонт.
Починим, будто просит моя незнакомка.
Да ну! Уже столько лет у тебя! Выбрасывай, голос недовольный, уши красные от холода. Ежится, придерживая свободной рукой ворот пальто.
Я у тебя тоже много лет, и что? тепло спрашивает она.
И мое тело реагирует на ее голос: какой-то болезненной схваткой в груди. Реагирует на это тепло к другому мужчине, на то, что столько лет у тебя, и на паузу, которая возникла в разговоре. Ведь очевидно, что он должен сказать что-то хорошее, что-то про любовь.
Это же просто зонт, отвечает мужчина.
Они идут дальше, к парковке. Кое-как сложив зонт, мужчина бросает его на землю возле переполненного мусорного контейнера. Они садятся в черный мерс, навороченный и блестящий.
Все. Уезжают. Красные стоп-огни у шлагбаума, как прощальный сигнал.
Конец истории.
Стас! материализуется передо мной Гурам. Руки в карманах куртки, документы зажаты под мышкой. Где тебя черти носят?!
Тебя жду, отвечаю я, отклеив от губ истлевшую сигарету. Вообще про нее забыл.
Мы садимся в машину, и только в тепле я осознаю, как сильно замерз. Пристегиваюсь ремнем безопасности, не чувствуя пальцев.
Ну что, по домам? спрашивает Гурам, сделав музыку погромче, и в такт веселой мелодии похлопывает ладонями по рулю.
Я откидываюсь на спинку кресла и вытягиваю ноги. Ощущение такое, будто я еще куда-то иду. Спина и мышцы рук ноут. И завтра все повторится по кругу.
Такое странное ощущение... Бывает, выйдешь из дома, и кажется, утюг забыл выключить. Что-то подобное я чувствую сейчас, только не понимаю, что именно забыл.
Перед глазами все
еще стоит та картинка: прямоугольник света, будто вырезанный в бетонной коробке. В нем уместились россыпь белых огней, деревянный стол и женщина, читающая книгу, нежная, мягкая, освещенная солнцем, но с черными крыльями за спиной.
Притормози-ка у контейнеров! прошу я водителя, выхожу из машины и подбираю оранжевый зонт.
Глава 6. Все нормально
Первую я аккуратно выпрямил, не отличить от соседних. Вторую поменял на новую купил в мастерской по дороге домой. Теперь только наконечник из светлого дерева, глянцевый от прикосновений, выдавал возраст зонта.
Он пролежал на земле всего ничего, но на ткани остались разводы и отпечаток ботинка, а в складной механизм забилась грязь. Я очищал его губкой, намыленной в теплой воде. Мне все время казалось, что зонт должен пахнуть моей незнакомкой, но сначала он пахнул талым снегом, а потом мылом с ароматом яблока.
Ты сегодня в облаках витаешь, обрывает мои мысли мама, продолжая нарезать вареные овощи. Это у нормальных людей оливье на Новый год, а у нас дважды в неделю. Потому что так нравится ее уроду.
Я подхватываю со стола ложку и начинаю вливать в себя уже остывший борщ.
Все нормально, мямлю я, откусывая хлеб.
Я же мама. Я вижу
С тех пор, как я вернулся из армии, нам сложно даются разговоры. С чего не начни, заканчивается все одинаково. Вот и сейчас, я знаю, мы обменяемся парой фраз, потом она отложит нож на деревянную доску, обопрется ладонями о край столешницы и ссутулится. На маме бигуди и серо-голубой махровый халат, она сейчас так похожа на ту, далекую, родную... Но через час придет урод, и к этому времени мама расцвет, как пассифлора, снова станет чужой для меня женщиной.
Меня не было с ней всего полтора года. Когда она успела?.. Вернее, когда урод успел? Я уходил в армию они только познакомились. А вернулся мама продала нашу квартиру, уволилась с работы, которая ей нравилась, и съехалась с абьюзером. Она отдала ему все наши деньги, а он купил на них Гелендваген.
Но сегодня все иначе. Мама сразу переходит к финальной части диалога.
Это моя вина Она всхлипывает и закрывает лицо ладонями.
Я столько раз говорил себе не вестись на эти слезы. Не давать слабины. А все равно делаю шаг к ней, кладу ладони на нее хрупкие тоненькие плечи и разворачиваю к себе лицом. Она смотрит в пол.
В том, что отец погиб, ты не виновата. И в том, что разные козлы на тебя заглядывались тоже. Это я виноват, что лез в драку с каждым из них. А защищать тебя надо было иначе: поступить в универ, найти приличную работу, обеспечивать нас. Тогда бы всего этого, я черчу подбородком дугу в воздухе, не было бы. Но я вернулся. И теперь все будет по-другому. Тихонько встряхиваю ее за плечи. Ты не представляешь, какой я подготовил новогодний подарок! Он очень тебе понравится.
Мама поднимает на меня мученический взгляд.
Тебе бы с девушкой познакомиться
Это тут причем? Резко отпускаю ее плечи. Спасибо за ужин.
Еще котлеты остались.
Я уже сыт, мама.
По горло.
Беру из холодильника стеклянную банку пива и ухожу в свою комнату. Квадратная коробка со светло-зелеными, как больничные стены, обоями. Тахта, стол, стул, шкаф-купе и квадратный метр свободного пространства, чтобы развернуться. Наверное, до моего возвращения из армии урод, с которым сошлась моя мама, планировал устроить здесь кабинет.