могильная тишина. Лишь спустя какое-то время становится различим угрожающий унисон самолетов. Вначале тихое жужжание и звень, потом пронзительное гудение. Звук этот пробирает до костей, ничего подобного Каспар еще не слышал.
Знаешь что, Гунт, говорит он, если ты когда-нибудь будешь писать симфонию победы: именно так должно звучать вступление.
Симфонию победы? вздыхает Гунтар. Скорее уж реквием.
Над черепичными крышами начинают шарить, скакать и скрещиваться лучи прожектора, грохочут залпы зениток. И тут же страшные взрывы. Рамы углового окна вздрагивают раз, другой, третий Вскоре и в северной части неба начинает шириться красное зарево. Это Яунмилгравис, из углового окна ясно видно: прямое попадание. Может быть, уничтожена нефтебаза вермахта? Небосклон грохочет и вздрагивает, сущий ад!
Как-то сейчас Лиана? поставив на пол тарелку, мечтательно говорит Каспар.
(Вокруг вой и грохот, а он Лиана.)
Наверное, и в Калниене слышны взрывы. Может, она, бедняжка, тревожится
За кого? За тебя? усмехается Гунтар. Я думаю, она уже давно забыла о кхекальщике.
Знаешь что: то, что ты думаешь, меня давно уже не трогает. Каждый день я получаю от Лианы письмо. Вот так-то! Будь ты человеком, может, и показал бы. Но для тебя же нет ничего святого. Она очень изменилась.
Твоя заслуга, твоя заслуга, бормочет Гунтар.
Между прочим, с середины августа она начинает работать в театре.
Да, господин Зингер вчера оповестил об этом весь персонал.
Лиана пишет, что господин Зингер больше не навещал ее.
И ты, святая простота, веришь этому.
Каспар поднялся. Какой смысл разговаривать с циником? Завидует иначе не объяснишь. Никогда, никогда он при Гунтаре и словом не обмолвится про Лиану. Никогда!
Грохот зениток и взрывы кончились так же внезапно, как и начались. Загудели сирены, но теперь уже намного приятнее, на одной ноте. Отбой.
Каспар с Гунтаром решили, что вежливость требует спуститься вниз и помочь принести обратно корзину с серебром. В темноте кто-нибудь мог и ограбить, поэтому и вход в подвал дворник запер снаружи. Когда дядя со своей семьей наконец выбрался из убежища, тетя Элла, услыхав близкие взрывы, вскрикнула:
Господи, боженька! Бои идут уже на рижских улицах!
Эллу успокоил дворник Фигис:
Да нет же, нет! В Шкиротаве летчики попали в поезд с боеприпасами. Взрываться и гореть будет всю ночь, но это уже неопасно для здоровья, мадам. Всех честных граждан охраняет непобедимая германская армия.
Фигис опять язык распустил, недовольно буркнул дядя. Лучше бы помог унести одеяла да подушки.
В своей марьяжной кровати из карельской березы господин и госпожа Фреймуты долго не могли успокоиться. Думали и вздыхали, вздыхали и думали.
Надо готовиться к отъезду! сказал он. Мы не имеем права рисковать жизнью ребенка.
И Клауцаны бросить? И мебель, и все нажитое На пароход разрешают брать с собой всего одну тонну, возразила она.
Одну тонну! Он так резво подскочил, что кровать затрещала. Все, что целую жизнь копилось, оставить этим дьяволам!
Англичане англичане не допустят, чтобы разоряли нейтральных людей, всхлипнула мадам. И абсолютно точно известно, что финны вступили в город турков.
Об этом городе турок ты перестань болтать! вызверился дядя Фриц. Впутаешься в неприятности. Я лояльный подданный великой Германии, присяжный поверенный.
А финны вошли, все-таки финны вошли в город турков! щебетала мадам, и тогда дядя Фриц в сердцах вырвал из розетки шнур торшера, и спальня погрузилась в глубокую тьму.
В ту же минуту адвокат вспомнил, что ему так и не удалось поужинать.
ОТ РЕДАКЦИИНастоящим напоминаем, что календарь принимает различного рода объявления с картинками от частных лиц, фирм, акционерных обществ и банков.Совсем немного места осталось еще на внутренних сторонах обложки.
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА
думает включиться в борьбу за тотальную победу?
Инспектор по делам искусств разрешил режиссеру Аристиду Даугавиетису поставить «Марию Стюарт» Фридриха Шиллера. Во-первых, немецкий автор. Во-вторых, в пьесе изображен прогнивший королевский дом Англии, повинный в том, что 7 июня с. г. между Гавром и Шербуром началось вторжение: высадились на берег союзные войска. В-третьих, Марию заключают в Тауэр, ибо Елизавета узнала о связях династии Стюартов с Мортимером и французским движением Сопротивления. В-четвертых, в последнем акте Марию казнят.
Бог да покарает Англию! сказал инспектор театров Герхард Натер, вручая режиссеру отцензурованный и исчерканный экземпляр пьесы. Эта штука пойдет.
Накануне репетиции Аристид Даугавиетис вызывает Каспара Коциня в режиссерский кабинет, тщательно запирает дверь и спрашивает:
Ты знаком с Шиллером?
Лично нет, отвечает Коцинь. Но очень уважаю как выдающегося писателя. И все-таки лучше было бы поставить его «Вильгельма Телля».
Не говори так громко! прерывает его режиссер. Генеральный комиссар ничего не знает о «Вильгельме Телле»: у них там в отношении классиков нет полной ясности. Поэтому «Марию Стюарт» будем трактовать как Жанну дАрк. Понял?
Понял! соглашается трубач (консультанты всегда понимают Аристида Даугавиетиса и соглашаются с ним).