Однако, когда Армстид папе налил, папе стало легче; а когда мы зашли поглядеть на Кеша, он с нами не пошел. Я оглянулся: он уводил коня в сарай, папа уже говорил о том, где бы раздобыть новую упряжку, и к ужину почти сторговал ее. Он в сарае, гибко проскользнул мимо пестрого мечущегося вихря в стойло, вместе с ним. Вскочил на ясли, стаскивает сверху сено, выбирается из стойла, ищет и находит скребницу. Потом возвращается и, увильнув от одного звучного удара, прижимается к коню, там, где копыту его не достать. Начинает чистить скребницей, избегая ударов с ловкостью акробата, и любовным шепотом материт коня. Рывком обернулась с оскаленными зубами морда; глаза катаются в потемках, как мраморные шарики на пестрой бархатной скатерти, и он бьет по этой морде обратной стороной скребницы.
АРМСТИД
Может, тебе у Снопса попробовать, сказал я. У него три-четыре упряжки. Может, какая приглянется.
Он зашлепал ртом и смотрит на меня так, словно во всем округе у меня одного есть упряжка мулов и я не желаю их продать, а я и так уже знал, что со двора моего они съедут не иначе как на моих мулах. Не знал только, что они будут делать с мулами, если купят. Литлджон сказал мне, что в низине у Хейли дамба на две мили смыта и в Джефферсон можно попасть только кружным путем через Моттсон. Но это уже было дело Анса.
С ним тяжело торговаться, говорит он и шлепает ртом. Но после ужина, когда я налил ему еще, он маленько повеселел. Собрался идти в сарай, при ней посидеть. Может быть, думал, что, если будет сидеть там, готовый к дороге, придет Дед Мороз и приведет ему пару мулов.
Но я, пожалуй, смогу его уломать, говорит он. Человек человеку всегда поможет в беде, если в нем хоть капля есть христианской крови.
Конечно, моих можешь пока взять. Я-то знал, сильно ли сам он верит в эту причину.
Благодарствую, сказал он. Она захочет ехать на своих. Да и он знал, сильно ли я в эту причину верю.
После ужина Джул верхом поехал в Балку за Пибоди. Я слышал, что он должен быть сегодня там у Варнера. Вернулся Джул ночью. Оказалось, Пибоди уехал куда-то за Инвернесс, но с Джулом прибыл Дядя Билли и привез свою сумку лошадиных лекарств. Если не мудрить, он говорит, человек не сильно отличается от лошади и мула, разве что разума у лошади чуть больше.
Где теперь тебя угораздило, парень? спрашивает Дядя Билли и глядит на Кеша. Давайте мне матрас, стул и стакан виски.
Заставил Кеша выпить виски и выгнал из комнаты Анса.
Спасибо еще, что эту же ногу сломал, когда с церкви падал, грустно говорит Анс, шлепает ртом и моргает. И то слава богу.
Сложенный матрас положили Кешу на ноги, на матрас поставили стул, на стул сели мы с Джулом, дочка Анса поднесла лампу, а Дядя Билли откусил табаку и принялся за дело. Кеш поначалу сильно брыкался, а потом потерял сознание. Он лежал тихо, а на лице у него выступили крупные капли пота, как будто собрались было течь, но решили повременить, пока не очнется.
Очнулся он, когда Дядя Билли уже собрался и уехал. Он все силился что-то сказать; сестра наклонилась и вытерла ему рот.
Инструменты, сказала она.
Я их занес, сказал Дарл. Они у меня.
Он опять попробовал заговорить; она наклонилась к нему.
Хочет на них посмотреть, сказала она.
Дарл принес и показал. Их засунули под кровать, не глубоко, чтобы он мог достать рукой и потрогать, когда ему полегчает. Наутро Анс сел на ихнего коня и поехал в Балку к Снопсу. Они с Джулом постояли на дворе, о чем-то поговорили, потом Анс влез на коня и уехал. Думаю, Джул первый раз разрешил кому-то сесть на своего коня и, покуда Анс не вернулся, все бродил по двору а походка у него такая, словно там
распухло, и на дорогу глядел, будто совсем уже думал догнать Анса и отобрать коня.
Часам к девяти стало припекать. Тогда я и увидел первого грифа. Намокшая была, наверно, поэтому. Так или нет, но увидел я их не с самого утра, а попозже. Слава богу, ветер дул от дома, так что утром было ничего. Но как увидел я их с поля, так будто за милю почуял запах от одного только вида; а они там кружат и кружат, всей округе показывают, что у меня в сарае.
Мальчишкин крик я услышал за полмили. В колодец, думаю, свалился или еще что наддал и рысью домой.
Их, наверно, с десяток сидело на коньке сарая, а еще одного мальчишка спугнул с гроба и теперь гонял по двору, как индюка: он только подлетывал и уворачивался, потом захлопал крыльями и сел на крышу сарая. Стало уже совсем жарко, и ветер то ли утих, то ли переменился, так что решил я с Джулом потолковать, а тут как раз Лула выходит из дома.
Ты должен что-то сделать, говорит. Это безобразие.
Я как раз и собрался.
Это безобразие. Судить его надо за такое обращение.
Старается похоронить ее, как умеет.
Нашел я Джула и спрашиваю, не хочет ли он взять одного мула и съездить в Балку, посмотреть, что там с Ансом. Он ничего не сказал. Только поглядел на меня глаза белые, желваки на скулах белые, потом отошел и стал звать Дарла.
Что ты собрался делать? спрашиваю.
Он не отвечает. Вышел Дарл. Джул ему:
Пойдем.
Чего ты придумал? Дарл спрашивает.