УИТФИЛД
Мне открылся ужас моего греха; свет истины открылся мне, и я пал на колени, исповедался перед Богом и просил руководить меня, и Он внял моей просьбе. «Встань, Он сказал, ступай в тот дом, где ты поселил живую ложь, к людям, среди которых нарушил Завет Мой; перед ними исповедайся. Им и обманутому мужу прощать тебя; не мне».
И я пошел. Я услышал, что Таллов мост залило; я сказал: «Благодарю Тебя, Боже Вседержитель», ибо по этим опасностям и преградам, которые воздвигнуты передо мной, я понял, что Он не оставил меня; тем слаще будет мне возвращение к Его святому миру и любви. «Не дай мне погибнуть прежде, чем попрошу прощения у человека, которого я предал; не дай мне опоздать, молился я, чтобы из моих, а не ее уст услышали они о нашем с ней преступлении. Она клялась, что никогда об этом не расскажет, но страшно стоять перед лицом вечности: разве сам я не боролся бедро к бедру с Сатаной? Так не дай мне взять на душу грех ее нарушенной клятвы. Не дай могучим водам гнева Твоего потопить меня, пока я не очистил душу перед теми, кому причинил зло».
Его рука благополучно пронесла меня над потопом и отвела от меня опасности воды. Лошадь моя была испугана, и сердце мое ослабело, когда на меня, ничтожного, неслись бревна и вырванные с корнем деревья. Но не душа моя: снова и снова я видел, как отвращаются они от меня в последний гибельный миг, и я возвысил голос над шумом потопа: «Слава Тебе, Господи всемогущий, царь мой. По сему знаку очищу душу мою и вернусь под покров неоскудевающей Твоей любви».
Тогда я понял, что буду прощен. Потоп и опасность остались позади, и снова, едучи по тверди, все ближе и ближе к моей Гефсимании, я обдумывал слова, которые скажу им. Я войду в дом; не дам ей заговорить; я скажу ее мужу: «Анс, я согрешил. Поступи со мной как хочешь».
И было такое чувство, как будто я уже все сказал. Сколько лет в душе у меня не было такой свободы и покоя; я еще ехал, а покой уже низошел на меня. По правую и левую сторону я видел Его руку; сердцем слышал Его голос: «Мужайся. Я с тобою».
Я проезжал мимо Талла. Вышла его младшая дочь и окликнула меня. Сказала мне, что она умерла.
Я согрешил, Господи. Тебе ведома глубина моего раскаяния и желание души моей. Но Он милостив; Он примет желание действовать, ибо знает, что когда я обдумывал мою исповедь, я обращался к Ансу, хотя его там не было. В бесконечной мудрости Своей Он замкнул перед смертью ее уста среди тех, кто любил ее и верил ей; я же испытан водой и храним был силой руки Его. Слава Тебе и Твоей щедрой и могучей любви; слава.
Я вошел в дом скорби, в смиренное жилище, где лежала такая же заблудшая, и ее душа ждала неотвратимого и страшного суда, мир ее праху.
Господь да будет милостив к этому дому, сказал я.
ДАРЛ
Его и в живот ударило, сказал Вернон.
Конь мог лягнуть в живот, сказал я. Кеш, он лягнул тебя в живот?
Кеш пытался что-то сказать. Дюи Дэлл снова вытерла ему рот.
Что он говорит? спросил Вернон.
Что, Кеш? спросила Дюи Дэлл и наклонилась к нему. Инструменты, объяснила она.
Вернон собрал их и положил в повозку. Дюи Дэлл приподняла Кешу голову, чтобы он посмотрел. Тронулись. Мы с Дюи Дэлл сидели возле Кеша и придерживали его, а он ехал впереди на коне. Вернон стоял, смотрел нам вслед. Потом повернулся и пошел к мосту. Шел осторожно и по дороге начал встряхивать мокрыми рукавами рубашки, как будто только что намок.
Он сидел на коне перед воротами. Армстид ждал у ворот. Мы остановились, а он спешился. Сняли Кеша и внесли в дом жена Армстида уже приготовила ему постель. Она и Дюи Дэлл стали раздевать его, а мы вышли.
За папой пошли к повозке. Он влез и поехал на двор, а мы за ним пешком. Вода, наверно, отбила запах, потому что Армстид сказал: «Пожалуйте в дом. Можете там поставить». Он привел коня за нами и стал возле повозки, держа поводья.
Благодарствую, сказал папа. Но лучше в сарае. Я знаю, мы вам мешаем.
Пожалуйте в дом, сказал Армстид. А у него опять лицо деревянное: дерзкое, угрюмое лицо и румяное, словно глаза и лицо из двух пород дерева светлого не там, где надо, и темного не там, где надо.
Рубашка уже подсыхала, но еще липла к телу при каждом движении.
Она была бы вам благодарна, сказал папа.
Мы выпрягли мулов и закатили повозку в сарай.
Одна стена у него была раскрыта.
Тут не намочит, сказал Армстид. Но если вам больше хочется
За сараем валялись ржавые кровельные листы. Мы взяли два и приставили
к раскрытой стене.
Пожалуйте в дом, сказал Армстид.
Благодарствую, сказал папа. Ты меня очень одолжишь, если дашь им перекусить.
Конечно, сказал Армстид. Сейчас Лула устроит Кеша и ужин приготовит.
А он вернулся к коню, снимал седло, и мокрая рубашка налипала на спину при каждом движении.
Папа в дом не пошел.
Заходи и поешь, сказал Армстид. Почти готово.
Я поесть не мечтаю, сказал папа. Благодарствуем.
Заходите, обсохните, поешьте, сказал Армстид. Ничего с ним не сделается.
Только ради нее, сказал папа. Ради нее принимаю пищу. Ни упряжки у меня, ничего, но она будет вам всем благодарна.
Ну да, сказал Армстид. Заходите, обсохните.