Подчинившись безотчётному импульсу, я протянул картине руку. Должно быть, я споткнулся о широкую раму, потому что в следующую секунду, прыгая на одной ноге, едва не упал. Удержать равновесие мне помог дубовый стол.
Вечером я не находил себе покоя. Хотя картина-окно, пропустив меня, тут же закрылась, мне представлялось, что в любой момент из стены может выскочить нежелательный гость. Причём воображение моё не останавливалось на безобидном образе человека, настойчиво подталкивая меня к мысли, что это неизбежно будет либо злобный космический захватчик, либо всесильный пятимерный урод.
Поутру окно в книжный замок вновь открылось. Мои тревоги остались во вчерашнем дне, а словами Ингеборги я был успокоен окончательно, узнав, что окна, как и двери книжного замка уникальны для каждого посетителя.
В тот же день я наконец услышал шаги. Идя на звук, я увидел высокий силуэт, склонённый над книгой у дальнего края длинного стеллажа. Впервые я встретил в замке не тень, не мираж, но настоящего живого человека. Да, здесь жила Ингеборга, но назвать древнее бессмертное существо человеком даже при их внешнем видимом сходстве я не мог. Издалека я не различал лица, но уже по очертаниям понял, что передо мной мужчина. Когда же я приблизился к нему, изумление сковало мои члены, обратив на добрую минуту в соляной столп.
Мужчина закрыл небольшую красную книжечку и только потом повернулся ко мне. Изумление подняло его брови на высокий лоб.
Серёга? неуверенно спросил он.
Вовка! я распахнул объятия.
Мы непринужденно обнялись, как закадычные друзья или братья. Мы и были друзьями, но с тех пор прошло очень много лет. С Вовкой мы не виделись со школьной парты. Десять лет между нами нельзя было просунуть иголки, а затем мы повернулись друг к другу одинаковыми полюсами и разошлись, как расходятся на перроне поезда. Я даже не мог сказать, где он после учился, а бездна между нами была столь велика, что за последующие годы мы увиделись всего дважды, притом что жили в соседних дворах. Однако здесь, в книжном замке, не находилось места для мелких разногласий и старых обид. Всё это осталось в далёком прошлом и в далёком мире, откуда мы оба пришли. Мы были двумя альбатросами, встретившимися над бескрайним океаном, представителями одного вида, у которых вдали от остального народа не может быть между собой вражды. Я не смог бы вспомнить места учёбы старого друга, но и не сумел бы назвать причины, по которой мы перестали дружить.
Удивительно было встретить в библиотеке Вову и по другой причине на моей памяти он не был любителем книг.
Что ты здесь делаешь? спросил я, не переставая улыбаться.
Этот невинный вопрос словно окатил Вову ледяной водой. Уголки его рта опустились, и грустно отвернулись в сторону глаза. Через мгновение он снова был вёсел, но что-то болезненное и печальное теперь едва заметно проскальзывало во всех его движениях и словах.
Читаю, ты и сам это видишь, он засмеялся. А ты сильно изменился, я едва тебя узнал!
Постарел, принимая этот факт, я пожал плечами. И вдруг понял, как мало отличается мой старый друг от того молодого Вовки, каким я его помнил. А ты моложав. Удивительно сохранился.
Вновь что-то болезненное промелькнуло в его глазах. Он неопределённо отмахнулся и завёл другой разговор. Вова спрашивал о моих братьях и сёстрах, о родителях и былых общих друзьях. Мы припоминали школьные годы, учителей и одноклассников, однако вскоре выяснилось, что оба сделались отшельниками, и никто из нас не знает о судьбах и тех и других. Он расспрашивал меня, но сам больше отмалчивался, так что скоро для меня стало очевидностью, что его жизнь сложилась не самым приятным образом, и даже здесь, в книжном замке, его душит некое тяжёлое ярмо. Несколько раз в разговоре он с усилием разминал пальцами шею и поворачивал голову, будто пытался выбраться из незримой петли. В лице его при этом сквозила мимолётная боль, которую Вова быстро прятал под маской шутливого пренебрежения. Но когда он узнал о моём желании попасть на второй этаж, то стряхнул напускную улыбку и строго сказал:
Подняться по ступеням несложно, гораздо сложнее заставить себя сойти.
Почему? спросил я, ничего не понимая.
Вова
посмотрел на меня как на идиота, не способного уяснить и простейших вещей.
Она красавица. Постарайся не влюбиться, хотя никому из гостей книжного замка этого ещё не удалось.
Но ты видел её, и ты вернулся, заметил я.
Вова не ответил, а я почувствовал, что прикоснулся к верхушке его мрачной тайны.
Я здесь, чтобы указать тебе дорогу, объяснил он. Но будь моя воля, вышвырнул бы тебя отсюда и стёр из твоей памяти этот проклятый замок!
Меня удивило столь резкое и неожиданное высказывание, но в тот момент ничто на свете не смогло бы изменить моего решения.
Ты же знаешь, я не остановлюсь на половине.
КРЫША
Неуклюжей шаркающей походкой Вовка проводил меня к высоким ступеням. Всё это время он не выпускал книгу в красном переплёте, которую изучал при нашей встрече. Присмотревшись, я увидел, что это и не книга вовсе, но только пухлая потрёпанная тетрадь. Я попросил разрешения её посмотреть, но ответом Вовка вдруг неприятно хрипло рассмеялся. Костлявым пальцем он указал мне на лестницу, после чего развернулся и, не сказав больше ни слова, заковылял прочь.