На следующее утро, когда мы встретились с Маскеллом в комнате для свиданий, он многозначительно взглянул на меня и сказал:
Аргументы против вас достаточно весомые, мистер Рирден. Если вам не удастся доказать, что вы не совершали этого преступления, я боюсь, что вас признают виновным.
Я открыл рот, чтобы ответить ему, но он упредил меня жестом руки.
Мы еще вернемся к этому позже, а теперь обсудим более важные вопросы. У вас есть деньги?
Около ста пятидесяти фунтов, сказал я. Но я не оплатил номер в гостинице, поскольку был лишен такой возможности. А мне не хотелось бы, чтобы меня обвинили еще и в уклонении от оплаты счетов, так что все, чем я располагаю, составляет сто фунтов.
Как вам, вероятно, известно, мой гонорар мне гарантирован. Но в суде за вас будет бороться адвокат, а для адвоката ста фунтов явно маловато, тем более у вас очень серьезное дело. Что вы на это скажете?
К сожалению, это все, чем я располагаю, пожал плечами я, хотя это было и не совсем верно. Но зачем швырять деньги на ветер, если все равно уже влип по самые уши и никакой адвокат не поможет?
Понимаю, сказал Маскелл и раскрыл свою папку. В подобных ситуациях суд назначает адвоката по своему усмотрению. Но я использую все свои связи, чтобы для вас подобрали наилучшую кандидатуру. Так что вы делали в то утро, когда было совершено преступление? Мне известно, что завтракали вы в гостинице, многозначительно добавил он.
Я плохо спал в ту ночь, сказал я, поэтому встал рано и вышел прогуляться.
И где же вы гуляли, мистер Рирден? прищурился Маскелл.
Я дошел до Кенсингтонского дворца по Гайд-парку, но он был еще закрыт в этот ранний час.
Может быть, вы разговаривали с кем-нибудь около Круглого пруда напротив дворца? Интересовались, когда дворец откроют для посетителей? Нет? Очень хорошо. Что же было потом?
Потом я пошел через парк на Бонд-стрит и вышел на Оксфорд-стрит. Мне хотелось поглазеть на витрины магазинов.
И в котором же часу у вас появилось это желание?
Приблизительно в четверть десятого. Я, помнится, еще задержался в пабе, у меня разыгрался аппетит, и я решил выпить пинту пива с бутербродом. Кстати, я разговаривал с барменом, ирландцем, он должен меня вспомнить.
И в котором часу это было?
Кажется, около половины одиннадцатого, раз паб был открыт.
Немного поздновато для алиби, заметил Маскелл. Должен сказать вам, что версия полиции существенно отличается от вашей. У них имеются доказательства. Нужно ли напоминать вам, что не следует обманывать своего защитника? Он пристально
посмотрел мне в глаза.
Я вас не обманываю, невозмутимо сказал я.
Мистер Рирден, с тяжелым вздохом продолжал он, позвольте заметить, что вы попали в серьезную беду. Насколько я понял, вы намерены в суде настаивать на своей невиновности. Я должен предупредить вас, что, вероятнее всего, вы проиграете процесс. Общественность обеспокоена ростом насильственных преступлений, и суды не могут с этим не считаться, они применяют все более строгие наказания.
Он помолчал и, собравшись с мыслями, продолжал менее строгим тоном:
Как ваш стряпчий, я не вправе предугадывать решение суда. Но хочу сказать, что, если бы бриллианты были возвращены владельцам и вы признали бы свою вину, суд смягчил бы вам приговор, и вы получили бы не более пяти лет, а возможно, что и всего три года. При условии образцового поведения в тюрьме вы уже спустя два года могли бы выйти на свободу. Но если бриллианты не будут возвращены владельцам, а вы будете настаивать на своей невиновности, наказание будет очень строгим. Судья просто швырнет в вас кодексом и запрет в клетке, а ключи выбросит, говоря простым языком. Сомневаюсь, что вы выйдете из этой клетки раньше чем через четырнадцать лет!
Он прокашлялся и спросил:
Так что же мы будем делать, мистер Рирден?
Единственные бриллианты, которые я видел в то утро, отчетливо сказал я, были выставлены в витрине ювелирного салона на Бонд-стрит. Я ни в чем не виновен.
Он долго молча разглядывал меня, затем покачал головой:
Замечательно. Я сделаю все, что смогу, но без особой надежды на успех. Должен предупредить вас, что имеющиеся у полиции доказательства очень трудно опровергнуть.
Я не виновен, упрямо повторил я.
Маскелл молча собрал со стола бумаги, сложил их в папку и вышел, даже не обернувшись.
И вот я наконец очутился на скамье подсудимых в Центральном уголовном суде «Олд Бейли». Я в центре внимания, словно изгнанный с небес дьявол, вчерашний пуп земли, а ныне злодей в окружении мантий и напудренных париков, герой пантомимы, патентованный шут, упивающийся реакцией публики на свои остроты в диспуте с судьей. Мне доводилось, однако, наблюдать представления и похлеще, чем этот спектакль. И все же саркастические реплики главного комика судьи, не щадящего ни защиту, ни обвинение, вносили в мрачную атмосферу этого заведения приятное разнообразие. Я наслаждался ими наравне с другими и от души смеялся.
Маскелл, конечно же, тоже присутствовал в этом балагане, но играл второстепенную роль. Основным же моим защитником был человек по фамилии Роллинз. Перед началом заседания Маскелл еще раз попытался убедить меня отказаться от позиции невиновного.