Я раздавлю эту джазовую гидру капитализма своими мозолистыми ногами и руками, гремел он на летучке.
И делал соответствующее движение сапогом, как бы втирая в землю это вонючее животное.
Примерно раз в месяц он вероломно врывался на территорию оркестра и с криком «Всем стоять!» устраивал грандиозный шмон в поисках компромата. Но неожиданные облавы не давали положительных результатов. Оркестр был отвратительно чист, если не сказать стерилен. В социальном смысле, конечно.
«В чем причина?» спросите вы.
А в том, что ровно за час до шмона начальника штаба бдительный майор Чумаков устраивал свой.
Откуда такая интуиция? снова спросите вы и будете правы. Между тем секрет прост: Чумаков на одну восьмую был цыганом. Его прабабушка, будучи девицей, согрешила не то с конокрадом, не то с коноводом, не то просто с конюхом, впоследствии оказавшимся цыганом. В минуту опасности колдовская цыганская восьмушка как бы сигнализировала Чумакову: «Осторожно, звездец не за горами!»
А уж тогда оставшиеся нецыганские семь восьмых подсказывали ему: «Вперед, на опережение звездеца!» Начштаба был бессилен перед магической цыганской восьмушкой и потому всегда запаздывал.
В предчувствии очередного начштабовского налета Чумаков время от времени появлялся в зоне оркестра для личного осмотра на предмет нахождения опальных вещдоков диссидентства до того, как их обнаружит сам Акулов.
Сапожные щетки, ножницы, печенье, письма весь нехитрый солдатский скарб, который мы прятали в тумбочках разлетался по спальне веселым фейерверком
Вместе с нами музыкантскую лямку тянул пятнадцатилетний мальчик, воспитанник Чупиков. Мать его работала в посольстве за границей и, справедливо опасаясь тлетворного влияния улицы, списала его в оркестр. Музыкантом Чупиков был никудышным. Его музой была живопись. С натуры рисовать он не умел, а вот срисовывал вполне прилично.
По сути дела он был еще ребенком и больше всего любил картинки из детских журналов. В его тумбочке валялись груды скопированных изображений колобков, курочек, свинок, хомячков и прочей живности. Чумаков, видя упорное нежелание воспитанника овладевать вверенным ем у тромбоном, решил занять его хоть каким-то делом и попросил Чупикова оформить самопальную оркестровую стенгазету «Военный музыкант». Два дня и две ночи, спрятавшись на чердаке, Чупиков с упоением отдавался любимом у занятию. Наконец газета была готова, и Чупиков вывесил свое детище на стенд.
Лицо его сияло, как надраенная солдатская бляха. Коллектив сгруппировался в предвкушении чего-то необычного. Но то, что мы узрели, превзош ло все наши ожидания. Через весь газетный лист Чупиков огромными буквами вывел:
«ВОЕННЫЙ МУЗЫКАНТ»
Начштаба видел?
Еще нет! гордо ответил Чупиков, разделяя с майором ту радость, которую только предстояло испытать Акулову при встрече с этим шедевром батально-газетной живописи.
Точно не видел? очень тихо спросил Чумаков.
Точно, точно! подтвердил юный мастер кисти, скромно потупив взор.
Чумаков впал в транс и начал цвести. В течение нескольких секунд мы имели редкую возможность наблюдать удивительную игру красок. Торжественно-красный превратился в лиловый, лиловый перешел в зеленый, который сменился оранжевым, а затем глубоким синим. Оркестр восхищенно молчал, наблюдая это удивительное зрелище.
Понятно, что после случившегося
Чупикову было строго запрещено рисовать, и он вынужден был творить в обстановке строгой секретности. Причем, что следует отметить особо, с фауной было покончено. Чупиков решительно перешел на изображение хомо сапиенс, что его и погубило.
Следующий шмон Чумаков начал непосредственно с чупиковской кровати и, приподняв матрац, сразу же обнаружил под ним крамолу два больших ватманских листа.
Осторожно, как гадюку, он взял в руки один из них, приблизил его к очкам и, оглядев нас, удовлетворенно сказал: «Ну вот!» Мол, этого и следовало ожидать. Весь, так сказать, ход событий указывал на то, что неминуемо должно было случиться. И случилось! Повернув лист так, чтобы всем было видно, Чумаков ткнул в него пальцем и победоносно сказал: «Сиська! Сись-ка!»
Чупиков молчал.
Ведь это же сиська, Чупиков? не унимался майор. Вы ведь не будете меня убеждать, будто это простреленная грудь раненого бойца? Сиська, она и в армии сиська.
Чупиков продолжал молчать, медленно умирая.
Так-так-так, торжествовал майор, извлекая из-под матраца следующий лист, посмотрим, какой нам еще выкидонс Чупиков приготовил.
Содержимое второго листа его уже совсем не удивило. Он был бы разочарован, если бы оно оказалось более приличным.
Пожалуйста! сказал он. Смотрите все! Смотрите, кто еще не видел! Не знаю, как вам, а мне почему-то кажется, что это сильно смахивает на жопу.
И, чтобы убедиться в скабрезности картинки, снова приблизил ее к очкам.
Жопа! кратко подвел он итог увиденному. Ведь жопа, товарищи солдаты?
Жопа, хмуро подтвердили товарищи солдаты.
Чумакова стало раздражать молчание Чупикова.
Я вас спрашиваю, грозно обратился он к нему, жопа это или не жопа?
Никак нет, товарищ майор, тихо ответил Чупиков, это не жопа.