запах мимоз и тепла едва не сбил с ног. Уже успев привыкнуть к казарменной эстетике, я был потрясен цветением весны и другой жизни. Я попал в другое измерение, и в этом другом измерении меня встречала не побоюсь этого слова красивая женщина.
Длинноногая и беловолосая, она возвышалась над толпой, как королева. И то, что королева встречала меня, забацанного рядового в/ч 21038, казалось чудом.
«Чумаков бы увидел, каков бабец застрелился бы!» с гордостью подумал я.
Я заказала тебе номер в гостинице, сказала Надя. Рядом с морем. Ничего?
Конечно, ничего, ответил я, уже позабыв, что существуют, оказывается, такие замечательные слова, как «гостиница», «номер», «море».
Мы вошли в вестибюль.
Паспорт! каркнула администраторша из гостиничного окошка.
У меня нет паспорта. Я военнослужащий, произнес я. Есть военный билет.
По военному билету только с разрешения военного коменданта. Идите к нему, снова прокаркала администраторша.
Фейерверк медленно тускнел. Встреча с комендантом никак не входила в мои планы. Так как отпускные документы были оформлены в Кишинев, то всякое уклонение от маршрута считалось дезертирством, о чем я и сказал Наде.
Ничего страшного, отреагировала она, я знаю этого коменданта.
И попросила разрешения позвонить. Администраторша милостиво позволила. Конечно, комендант, как настоящий джентльмен, не мог отказать Надежде. Минут через двадцать мы уже сидели в его кабинете.
Давайте ваш билет! сказал он, съедая мою женщину глазами.
Я дал.
Так! сказал он, взяв билет и продолжая доедать Надю.
Билет у вас в руках, вежливо напомнил я.
Ага-ага! спохватился тот, открыв наконец мои документ. Глаза его полезли на лоб.
Так вы рядовой? изумленно спросил он.
А кто же я, генерал, по-вашему? не понял я.
А Надежда Петровна сказала, что вы лейтенант.
Да какой я лейтенант? Обычный рядовой, ответил я, недоуменно глядя на Надю.
Та в свою очередь тоже ничего не понимала.
Извини, пожала плечами она, я была уверена, что ты лейтенант. Как минимум.
Мне, конечно, польстила Надина уверенность в моем стремительном продвижении по служебной воинской лестнице, но на ход событий это не влияло.
По идее, продолжил комендант, я должен посадить тебя в поезд и этапом отправить в Москву, где на тебя будет заведено уголовное дело.
Поняв, что перед ним не офицер, а всего лишь несчастный солдатишко, комендант потерял ко мне всякое почтение и с уважительного «вы» перешел на презрительное «ты».
Но вы же не сделаете этого. Вы не посмеете этого сделать! драматически воскликнула Надя.
Комендант посмотрел на нее с сожалением, не в силах понять, как такая роскошная фемина могла опуститься до уровня общения с таким чмом, каковым я ему казался. «Дура ты безмозглая! читалось в его взгляде. Дура ты, дура!»
Так не сделаете? снова патетически воскликнула Надя.
Да чеши ты с ним, куда хочешь, презрительно сказал он. Но учти, еще раз попадешься сдам, не задумываясь.
Ну-с, что будем делать, Надин? спросил я, когда мы вышли из комендатуры.
У моей подружки есть маленький домик на берегу моря.
Я на всякий случай взяла ключик. Видишь, пригодился.
Меня всегда поражала женская предусмотрительность. Мы двинулись в сторону домика. Сказать, что подружкин домик был маленьким, значит ничего не сказать. И вообще меньше всего он напоминал домик. Когда мы подошли к месту, Надя горделиво показала рукой на старый, много повидавший в своей обкаканной жизни сортирчик и сказала:
Вот он.
Кто? не понял я.
Домик.
Вот это место общественного пользования ты называешь домиком? спросил я с некоторой долей брезгливости.
Но другого все равно нет. Чего ты капризничаешь? резонно заметила она.
В сортирном домике невозможно было потеряться. Войдя в него, мы сначала уперлись лбом в противоположную стенку, а потом свалились на пол, оказавшийся постелью.
Это было хитроумное устройство. Человек, не знакомый с географией сортирного домика, открыв дверь, автоматически обрушивался на постель, не предполагая, что таковая валяется прямо под ногами. С другой стороны, это было очень удобно: попадая в такую постельную мышеловку, женщина независимо от того, хотела она этого или нет, стремительно приходила в горизонтальное положение. Так что главным для пылких местных кавказцев было довести курортницу до домика, а все остальное ничего не подозревающая будущая партнерша быстро доделывала сама. Кавалеру оставалось
только вовремя открыть дверь и галантно пропустить дам у вперед.
В этом подозрительном будуаре мы провели три сопливо-чувствительных дня, после чего мне надо было собираться в дорогу. Прощание было грустным.
Я знаю, что мы больше никогда не увидимся, говорила Надя.
Да брось ты, хорохорился я, увидимся, чего там.
Однако интуиция не подвела Надю. Это была наша последняя встреча.
Когда я прибыл в родную часть, казенные стены не вызвали в моей неблагодарной душе сентиментального отклика.
Скорее, наоборот. А тут еще начался сезон штабной охоты на музыкантов. Начштаба подполковник Акулов считал оркестр гнездом диссидентства в нашем показательном полку.