А если я упаду?
Не упадешь. Главное держись крепче.
А если она порвется?
Не оборвется, она крепкая. Я тебе обещаю. Готова?
Мел ничего не ответила.
Мел!
Да.
Ты готова?
Да.
Не отпускай веревку, все будет нормально.
Хорошо!
Я поглядел через плечо на своих товарищей. Каждый стоял, обернув веревку вокруг правого запястья.
Я поднялся, и мы начали двигаться назад. Один шажок, еще один, еще. Мел оказалась чертовски тяжелой. Веревка глубоко врезалась в ладонь, но я игнорировал боль.
У нас получалось.
Я представил себе Мел, как она глядит на круг света над головой, пытается помогать себе ногами. Если веревка порвется или не выдержит узел
Я прогнал от себя эти мысли.
Потом, через очень короткое время, Мел показалась над краем кратера. Вот она положила на землю руку, вот стала видна ее голова. На лице было выражение страха и боли. Она так сосредоточилась на том, чтобы попасть ногами в уступы, что не глядела на нас.
Вот она уже перевалилась животом через край. Она так торопилась наверх, будто боялась, что из бездны появится что-то неведомое и утащит ее обратно. Наконец она вскочила и бросилась в мои объятья. Мы вместе упали на землю.
Несколько минут мы лежали обнявшись, пока не успокоилось бешеное сердцебиение. Я наслаждался теплом ее тела, вдыхал лимонный аромат волос.
Спасибо, прошептала Мел, уткнувшись мне в шею.
Ничего, ответил я, гладя ее по спине.
Мне было очень страшно.
Все в порядке.
Постепенно я начал чувствовать боль в руках. Я мягко отстранил Мел и осмотрел себя. Веревка оставила алые борозды на обеих ладонях. Кожа не была повреждена, но я бы не удивился, если б через какое-то время у меня вздулись волдыри. Я поднял рубашку и посмотрел на свой живот: только пара царапин, я их даже не чувствовал. Удивительно!
Потом переключил внимание на Мел.
Ты в порядке?
Ага. Она открыла глаза и кивнула.
Ты не подвернула ногу?
Не думаю. Она посмотрела в сторону провала. Я даже не заметила его.
Я тоже. Кажется, я прошел прямо по нему.
Ты так быстро шел! Я пыталась держать темп.
Знаю, я Я передернул плечами, вспомнив те странные ощущения.
Там глубоко?
Да вроде не очень, соврал я.
Я потеряла телефон.
Там?
Он выпал из кармана, когда вы меня тянули. Мне показалось, я услышала, как он упал на тот уступ, где я стояла.
Хочешь спуститься за ним?
Смешно.
Мы купим тебе новый в Токио. Все равно твой уже был старый.
Нил прочистил горло.
Ну что думаете? Что будем делать? спросил он, протирая очки подолом рубашки. Идем дальше или возвращаемся?
Конечно, идем дальше, чувак! воскликнул Томо, Почему нет?
Например, потому, что Мел сейчас была на волосок от гибели и вряд ли хочет продолжать.
Мы все посмотрели на нее.
Давайте продолжим, ответила Мел. Я в порядке.
Странно, но я тоже чувствовал себя отлично: жив и полон сил. Возможно, сказалось действие адреналина, но мне казалось, за этим ощущением стоит нечто большее: мы вышли победителями из непростой ситуации, более того, проявили хладнокровие и показали слаженную командную работу. Сейчас, когда Мел была в безопасности, я чувствовал гордость за это, намного большую, нежели за все наши достижения.
Лес Самоубийц против Токийской команды, счет 0:1!
Вы слышали? сказал я. Давайте продолжим.
Мы с Мел шли рука об руку, внимательно глядя под ноги. Вскоре появилась и вторая лента, она была голубого цвета и шла почти параллельно первой, чуть отходя влево. Я раздумывал над тем, какая из них появилась раньше и успокаивал ли человека, пришедшего вторым, вид ленты, оставленной кем-то до него. Успокаивает ли знание, что ты явился на место, где другие люди кончали с собой? На место, где это принято делать. Где можно просто исчезнуть, не отягощая родных и друзей процедурой опознания тела, организацией похорон и встречей гостей на поминках.
Прекрасное место, чтобы умереть.
Чем дольше я находился в Аокигахаре, тем больше мне казалось, что это абсолютная правда. Несмотря на всепроникающую атмосферу смерти, здесь можно было почувствовать себя в безопасности, защищенным от внешнего мира. Не этой ли защиты ищут многие, решившиеся на самоубийство? Этот лес казался гораздо более комфортным местом, чтобы провести последние минуты своей жизни, чем тот же мост Золотые Ворота в Сан-Франциско, по которому несутся ревущие автомобили и кто-нибудь останавливается, чтобы предложить помощь или просто поглазеть, стоит лишь переступить через ограждение.
Я ни в коей мере не являюсь специалистом по суициду, но мне кажется, я могу представить, что творится в головах у этих людей. Я и сам прошел через это после смерти Гэри. Это был дерьмовый период, самое ужасное время в моей жизни, когда я с трудом представлял, как переживу следующий день, следующую неделю. Я постоянно думал о том, что Гэри потерял: дом, семью, блестящую карьеру. Возможно, поэтому мне не раз приходило на ум, что на его месте должен был оказаться я. Из нас двоих я был неудачником. Интересно, думали ли наши родители так же? Родители всегда говорят вам, что любят всех детей одинаково, но я не знал, верить ли им. Как они могли не любить Гэри больше меня? Как хоть кто-то мог не любить его? Ведь это был Гэри!