Садись, старик, рядом и, как говорят в Одессе, слушай сюда. Здесь список телефонов. Я разделил его поровну. Бери аппарат и начинай
Заканчивался пятый день поиска.
Суббота
Тихо посапывал Савельев. Он устроился на четырех стульях у стены, подложив шинель Тихонова и накрывшись своим стареньким пальто какого-то невероятного розового цвета.
Стас встал, потянулся, потер кулаками глаза и медленно, вязко, как о чем-то постороннем, подумал, что сегодня, наверное, все кончится и тогда можно будет спать, спать, спать. Он подошел к Савельеву, легко потряс его за плечо:
Вставай, вставай, старик! Уже четверть девятого
Савельев резко дернулся, не открывая глаз, сунул руку под голову, под шинель, наткнулся на спинку стула и проснулся. Он сел, улыбаясь, все еще с закрытыми глазами, сказал:
Сон хороший снился
На его бледном лице затекли от сна складки, набрякли глаза.
Приглаживая руками красную шевелюру, спросил:
Стас, у тебя зеркала нет? Видок, наверное, тот еще!
Ты ангорского кролика видел? Сходство сейчас замечательное.
Он же белый, по-моему? недоверчиво протянул Савельев.
Цвет и выражение глаз одинаковые.
У тебя, между прочим, сходство с киноактером Тихоновым сейчас тоже минимальное, ехидно заметил Савельев. Слушай, Стас, а сколько я проспал?
Часа полтора верных. Ну все, старик, поехали. Поезд приходит в девять десять. Значит, в полдесятого я здесь, а ты бери Длинного и прямо сюда
Панкова сказала:
Учтите, что в двенадцать у меня репетиция.
Собственно, длительность нашего разговора зависит от вас. Мне-то всего пару вопросов надо задать.
«Красивая женщина, подумал Стас. Хотя времечко уже и начало точить эту красоту. Хорошо держится».
Итак, приступим к делу. Расскажите, пожалуйста, что вам известно о взаимоотношениях в семье Ставицких?
Ах, так трудно говорить с посторонними об интимной жизни своих близких!
Ничего страшного, Зинаида Федоровна, успокоил Стас. В милиции, в исповедальне и у доктора интимные стороны жизни охраняются профессиональной скромностью собеседника. Так я вас слушаю.
С Алешенькой Буковой мы дружим уже лет пятнадцать
Вы имеете в виду Елену Николаевну?
Да, конечно. Мы все ее так называем
Панкова говорила страстно, похрустывая длинными красивыми пальцами:
Тяжкая драма. Развалилось окончательно это
теплое, доброе человеческое гнездо, созданное тонким интеллектом Буковой и высоким артистизмом Ставицкого. А Алешенька еще надеется
Высокая, еще стройная, в изящном костюме из джерси, она время от времени вставала и нервно ходила по кабинету. «Ишь затянулась неприязненно посмотрел на нее Тихонов. Был бы я режиссером сразу в третью категорию обратно бы перевел»
Простите, а чем вы объясняете уход Ставицкого от жены?
М-м, точно я не могу этого утверждать, но чем вас, интересных женатых мужчин, можно скорее совратить с пути истинного? кокетливо сказала она. Как говорят французы: «Шерше ля фам» .
Я только интересный, но неженатый, сказал Тихонов, напряженно думая о чем-то.
Ну, тогда у вас еще все впереди, заверила Панкова.
А вы не знаете, где надо искать эту женщину? спросил Стас.
Право, затрудняюсь вам сказать. Это ведь только мои догадки.
И Букова тоже не знает?
Скорее всего нет. Она бы мне сказала.
Прекрасно. У меня будет к вам просьба: напишите мне обо всем этом. Можно покороче. Раз в шесть.
Звонок. Стас рванул трубку:
Тихонов. Да, да, слушаю, Савельев. Куда?! На работу? Совместительство? Давай туда. Жду. Удачи, старик.
Панкова за соседним столиком быстро писала объяснение. Тихонов подошел к окну. По заснеженной Петровке сновали троллейбусы, женщина несла перед собой, как щит, новый латунный таз, лениво протащила свой возок мороженщица. Тихонов негромко барабанил пальцами по стеклу, напевая под нос:
Все, я написала.
Стас подошел к столу, взял у Панковой объяснение, прочитал. Довольно улыбнулся, положил листок в стол:
Вот видите, наша беседа заняла меньше часа. Давайте я вам отмечу пропуск на выход.
Прекрасно, я как раз успеваю в театр.
Тихонов поставил на пропуске свою корявую, немного детскую подпись и потянулся к тумбочке за штампом. Достал, подышал на него. Панкова встала. Стас еще раз дыхнул на штамп и отложил его в сторону:
Простите, Зинаида Федоровна, я забыл вам задать еще один вопрос.
Пожалуйста.
Стас тихо сказал:
Вы зачем писали письма с угрозами Тане Аксеновой?
Панкова бледнела стремительно, кровь отливала от лица, как будто сердце ее остановилось.
Какие п-письма? Я вообще не люблю писать письма. И я не знаю никакой Аксеновой.
Не знаете? Но это же вы предложили «шерше ля фам»?
Боже мой, если вы говорите об истории со Ставицким, то я не имею к этому никакого отношения.
Вот что, Зинаида Федоровна. Если вы хотите успеть на репетицию, то давайте не будем транжирить наше время. Хотя боюсь, что на репетицию вы сегодня все равно не попадете. А роль благородной подруги из вашей пьесы вам придется репетировать здесь, со мной.
Не запугивайте меня! крикнула Панкова, и из глаз ее брызнули слезы. Театральная общественность не допустит!.. Вы еще молоды