Дождь монотонно лупит по крышам машин, растворяет в себе моё рваное дыхание, вырывающееся облачками пара. С губ Алекса срывается хриплый стон, и я понимаю, что этот «удар» пришёлся ему ниже пояса.
Алекс далеко не был затворником, у него много приятелей и хороших знакомых. Но друг у него был один. И после его смерти Алекс рьяно, даже порой агрессивно, отстаивал всё, что касалось моего брата. Отстаивал для него место на кладбище не рядом с общей поминальной беседкой. Отстаивал гроб без царапины на крышке, памятник без размытого контура у эпитафии и венок без помятых цветов. И уж тем более Алекс не терпел неуважительного отношения или, упаси Боже, резких слов в адрес моего брата.
Чётко, выговаривая каждую букву, он произносит, глядя Андрею в насмешливые глаза:
Белов. Я похороню тебя глубже, чем лежит сейчас он. Буду рыть под тобой землю, пока не закопаю нахрен.
Да ты не кипятись, Сваровский, улыбается Андрей, довольный тем, что попал в слабое место Алекса. Маринке нравились наши приключения. А Глинский... Ну, что сказать, внимательнее надо к женщинам. У него то магазины, то работа, а бабе тепла хотелось, понимаешь? У тебя, кстати, тем же кончится с моей драгоценной женой. Затащит в остывающую койку любовника, пока ты свалишь в очередную командировку, а потом объявит развод и делёжку имущества.
Захлопнись! шиплю я, дрожа от гнева.
Поднимаю с земли небольшой гладкий камень и швыряю в Андрея, но промазываю. Камень разбивает лобовое стекло его машине со стороны водителя, и в том месте появляются мелкие трещинки, напоминающие молнии. Андрей выкрикивает проклятье в мой адрес. А парень, державший меня за руку, почему-то фыркает с коротким смешком. Мне даже послышалось в этом какое-то одобрение. Он с ноткой нетерпения говорит Андрею:
Белов, давай как-то поактивнее вопросы решай. У нас ещё так-то свои планы.
Ага, ржёт другой в шапке «Puma». Думал, мы толпу кошмарить будем, а попали на семейные разборки. Давно так не уссыкался. Слыш, Грех, ты ценник поднимай за такое в следующий раз.
Лицо Андрея мрачнеет, вытягивается, и Алекса это раззадоривает. Он разражается хохотом.
Ты чё доказать мне хотел со своим цирком, Белов? Бабок отстегнул, чтоб навалять мне? Серьёзно? Ты, кажется, плохо соображаешь. Ты свалишь, а я, блядь, встану и устрою тебе долбаную охоту на ведьм. Алекс обводит взглядом разом притихших парней. Если не хотите пойти под статью за компанию, даю минуту, чтобы исчезнуть.
Парень в болотной толстовке, что громче всех ржал, отпрыгивает от Алекса и переглядывается с остальными. Оборачивается на Андрея.
Он чё, при погонах? Белов, ты вообще конченный, что ли?
Слыш, Грех, валим, бормочет парень в шапке, тоже отпуская Алекса и пятясь к тому, кого называли Грехом.
Алекс сразу встаёт и находит глазами меня. Грех всё ещё держит моё запястье, глядя с прищуром на Алекса, будто вычисляя, блефует он или нет. Но, видимо, разглядывает в нём что-то такое, отчего решительность улетучивается, уступая место растерянности.
Грех указательным пальцем тыкает в Андрея, который за спиной Алекса жмётся к своей
машине и уже на низком старте:
Потеряйся и номер забудь. Вякнешь про нас хоть слово, ты знаешь, что будет, затем Грех достаёт из кармана наши с Алексом телефоны и вкладывает их мне в ладонь. Будь умницей, цыпа. Не верещи.
Трое парней почти синхронно срываются к фиолетовой машине, Грех садится за руль. Взвизгнув шинами, их автомобиль исчезает в черноте ночи. Алекс же медленно поворачивается к Андрею, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губ. Андрей не глядя тянется к ручке на дверце, пялясь с испугом на перекошенное от ярости лицо Алекса.
Отвали, Сваровский, он пытается изображать храбрость, но выглядит жалко.
Алекс склоняет голову на бок, а потом резко имитирует бросок, топнув ботинком. Андрей вздрагивает и сразу забирается внутрь машины под громкий смех Алекса. Заводит двигатель и уезжает, и мы остаёмся вдвоём на пустыре под проливным дождём.
Я бросаюсь к Алексу, вцепляясь в куртку. Он тихо стонет.
Прости, отпускаю, сообразив, что ему больно. Обхватываю его лицо ладонями, большими пальцами провожу по ссадинам на скулах, размазывая кровь. Нужно в больницу, да? Поехали.
Пытаюсь тащить его за локоть к Ауди, каким-то чудом сохраняя трезвость ума. Даже не плачу, хотя внутри всё трепещет, и сердце надсадно колотится в груди. Дима бы меня похвалил за выдержку. Но Алекс стоит на месте, как вкопанный, и улыбается.
Иди сюда, притягивает меня к себе. Ну, всё. Чего ты?
Алекс, поехали. Пожалуйста, давай же.
Пикассо, ты такая красивая, когда серьёзная. Невероятно красивая.
Он зажимает меня в ручищах. Наверное, интуитивно чувствует, в каком я ужасе, и старается делать вид, что всё хорошо. Но, блядь, ничего не хорошо. В глазах начинает щипать.
Алекс, поехали, прошу. Умоляю тебя, ну поехали в больницу.
Чш-ш, сейчас поедем. Сейчас, маленький, он целует меня в висок. Просил же в машине посидеть. Испугалась? Очень?
Всё. Броня трескается. Я начинаю скулить ему в грудь, зарываясь глубже в распахнутую куртку.
Не бросай меня, Алекс. Не умирай никогда, ладно?