Знаешь, что ты делаешь? в его голосе звенят металлические ноты, но на губах всё та же нахальная однобокая улыбка. Разрушаешь мой выстроенный форпост. Сжигаешь в огне моих солдат, подрываешь все долбаные орудия. Я возводил стены годами, а ты разнесла их за одну ночь. Чего ты хочешь, Марго? Убедить меня, что твоё «навсегда» это дольше, чем у Бегбедера?
Алекс оставляет дорожку поцелуев от моего подбородка до ключичной впадинки. Я прикусываю губу, сдерживая стон.
Это правда навсегда, бормочу непослушным языком. Я люблю тебя. Но не так, как Белова, понимаешь?
А как же? Алекс проводит рукой мне по ноге от колена до линии платья, спускается на внутреннюю часть бедра и поднимается ещё чуть выше. Что-то одно из двух не любовь, Пикассо. Влечение, голод, страсть, но не любовь, он добирается пальцами до тонкого кружева белья, выступающего под колготками, и легонько надавливает на него. И что же со мной, Марго?
Я раздвигаю ноги, позволяя ему делать то, что вздумается. Мысли превращаются в бесформенную вязкую кашицу, когда Алекс начинает стаскивать с меня колготки вместе с бельём до ботфортов.
Это две любви, но разные. Клянусь, произношу на выдохе, заглядывая в его чёрные глаза. Я любила Белова, это правда. Но он ушёл, и моя жизнь не изменилась. А без тебя...
Ну, что? Что без меня? хмыкает Алекс, вновь забираясь рукой под платье. Небо рухнет? Конец света настанет? Точно так же ничего не изменится, маленький.
Изменится! выкрикиваю ему в лицо и вцепляюсь в его куртку, будто он уже уходит. Всё изменится, потому что без тебя я уже не я. И небо нахрен, и свет туда же. Мне с тобой светло, слышишь? он улыбается, нежно водя пальцами по моей промежности, а я сбивчиво продолжаю: С Беловым никогда такого не было. Мне не хотелось, чтобы он был моим светом, потому что это глупо и... ах!..
Алекс вводит палец в меня, а я отпускаю его куртку и сжимаю обивку сидения. Закрываю глаза, упиваясь наслаждением.
Глупо, хрипло соглашается Алекс, целуя меня в скулу. Но, блядь, звучит, как любовь, Пикассо. Играешься?
Нет!.. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... Сделай со мной что-нибудь... Что угодно, Алекс...
Что угодно? уточняет он, потянув замочек на молнии у меня на груди. Расстёгивает платье до живота.
От холода соски тут же твердеют, кожа покрывается мурашками. Я прикусываю губу, выгнувшись Алексу навстречу. Касаюсь сосками его куртки, умоляю взять меня, как ему хочется.
Но Алекс лишь дразнит, проскользнув в меня уже двумя пальцами. Водит ими, бессовестно растягивая каждое движение. Тело сковывает от напряжения. Наверное, ещё ни разу в жизни я не была такой влажной. Никогда никого не хотела так сильно. Казалось, если он не оттрахает меня до дрожи в коленках, я умру прямо в этой Ауди, на этом сидении.
Скажи, что хочешь только меня, просит Алекс, войдя в меня ещё одним пальцем.
Только тебя... Клянусь всем, что у меня есть! Пожалуйста, пожалуйста, шепчу в ответ, как заведённая.
Алекс двигается внутри меня невыносимо медленно, заставляя стонать от досады. Вновь прогибаюсь, и ремень безопасности больно врезается в кожу. Раздвигаю ноги шире, распахиваю глаза, встречаясь взглядом с его чёрными, как оникс, глазами. В них рукоплещут черти. Мои самые любимые черти.
Алекс криво улыбается. Рад доводить меня до исступления. До полного беспамятства. Сейчас я могу только стонать и молить о пощаде. Он кусает меня за сосок. Больно. Всасывает его, облизывает, а я вновь издаю стон. Пальцы внутри меня предательски не наращивают темп, и я сама начинаю двигаться быстрее, сгорая от нетерпения.
Нет, так не пойдёт.
Алекс убирает руку, а я от возмущения даже вскрикиваю. Он рывком опускает кресло так, что я оказываюсь в горизонтальном положении. Дёрнув ремень безопасности, Алекс, наконец, справляется с ним и откидывает за сидение. Снимает с меня ботфорты, затем колготки вместе с трусиками. Освобождает меня от полушубка, тесно прижав к себе в этот момент. Я съёживаюсь от прохлады его куртки, кусающей мою кожу шершавыми застёжками и зубчиками молнии.
Алекс оставляет меня в одном платье, расстёгнутом до живота. Гладит меня по ногам, разводя их в стороны. Я приподнимаюсь на локтях, любуясь его лицом, подсвеченным сбоку жёлтым фонарным светом. Такой красивый. Обаятельно грубый, но за стальным фасадом скрывается нежный мужчина.
Я требовательно снимаю с него куртку. Почему он всё ещё одет, когда я практически нагая перед ним? Под курткой блестит ряд пуговиц на рубашке, с которыми я тоже проворно расправляюсь. Очерчиваю мышцы пресса, подбираясь к пряжке на ремне. Алекс наблюдает за мной с прищуром, склонив голову на бок.
А когда с таким же рвением ты снимала штаны с Белова, Пикассо? В прошлую пятницу или даже в субботу?
Алекс не даёт мне закончить с ремнём, делает это сам. Как завороженная слежу за его руками. Звук расстегивающейся ширинки приводит меня в восторг.
Целую вечность назад, шепчу я, осторожно заползая рукой ему в штаны. Мягко сжимаю набухший член, заставив Алекса рыкнуть. А ты ещё вчера хотел трахнуть не меня.
Поправочка, он перебирается на моё кресло, придавливает меня собой, задирая платье до живота. Трахнуть я хотел именно тебя, но дал шанс одуматься. Тебе и мне. Уверена, что можешь предъявлять претензии, маленький?