И он обратился к Джафару и сказал ему:
Нужно только, чтобы ты продал халифу половину невольницы, а другую половину отдал ему в дар.
Это решение привело халифа в восторг, и он вполне оценил всю тонкость его: оно освобождало их обоих от клятвы, предоставляя ему воспользоваться невольницей, которую он желал иметь. И они тотчас же призвали невольницу, и халиф сказал:
Я не могу ждать, пока пройдет положенное время для окончательного ее освобождения, которое дозволит мне взять эту невольницу у ее прежнего владельца. Нужно, значит, о Абу Иуссуф, чтобы ты изобрел какой-нибудь способ совершить это освобождение немедленно.
Абу Иуссуф ответил:
Это еще проще. Пусть приведут сюда какого-нибудь юного мамелюка.
И упомянутый мамелюк был тотчас призван, и Абу
Иуссуф сказал:
Для того чтобы такое немедленное освобождение было законным, нужно, чтобы невольница эта вступила в законное супружество. Я теперь же выдам ее замуж за этого мамелюка, которой за условленное вознаграждения разведется с нею, не коснувшись ее.
И тогда только, о эмир правоверных, невольница эта сможет тебе принадлежать в качестве наложницы.
И он обратился к мамелюку и сказал ему:
Согласен ли ты взять эту невольницу как законную супругу свою?
Он ответил:
Согласен.
Тогда кади сказал ему:
Брак заключен. Теперь вот тебе тысяча динариев. Разведись с нею.
Мамелюк ответил:
Раз я женат законным браком, то я не желаю расторгать его, ибо невольница эта мне нравится.
Услышав этот ответ мамелюка, халиф сдвинул брови от гнева и сказал кади:
Клянусь честью предков моих! Твое решение приведет тебя к виселице!
Но Абу Иуссуф, сохраняя спокойствие, сказал:
Пусть господин наш халиф не тревожится отказом этого мамелюка, и пусть будет он уверен, что решение стало теперь легче, чем когда-либо. Затем он прибавил: Дозволь мне только, о эмир правоверных, распоряжаться этим мамелюком так, как если бы он был моим рабом.
Халиф сказал ему:
Я позволяю тебе это. Он твой раб и собственность твоя.
Тогда Абу Иуссуф обратился к девушке и сказал ей:
Я дарю тебе этого мамелюка и отдаю его тебе как купленного раба. Принимаешь ли ты его так?
Она ответила:
Принимаю.
И Абу Иуссуф воскликнул:
В таком случае брак, который он только что заключил с тобою, расторгнут сам собой. И ты разведена с ним, ибо так гласит брачный закон. Я разрешил это дело.
Услышав это, аль-Рашид вне себя от восторга поднялся, выпрямился во весь рост и воскликнул:
О Абу Иуссуф! Нет подобного тебе во всем исламе!
И он велел принести ему большой поднос, полный золота, и просил принять его. Кади поблагодарил халифа, но не знал, как захватить с собой все это золото. Но вдруг он вспомнил о мешке с овсом, взятом для мула, и, приказав принести его, высыпал в него все золото с подноса и уехал.
История же эта доказывает нам, что изучение законов ведет к почестям и богатству. Да будет милосердие Аллаха над всеми ними!
Затем Шахерезада сказала:
АБУ НУВАС И КУПАНИЕ СЕТТ ЗОБЕЙДЫ
Но вот однажды в очень жаркий день Сетт Зобейда пришла совсем одна в эту рощу, разделась на краю водоема и пошла в воду. Но она погрузила в воду лишь ноги до колен, боясь того содрогания, которое испытывает тело, окунувшись в воду все зараз, притом же она не умела плавать. Но чашей, которую захватила с собой, она обливала себе плечи маленькими струями, вздрагивая под влажной лаской свежести.
Халиф, видевший, как она направилась к бассейну, тихонько последовал за ней и, смягчая шум шагов своих, приблизился как раз в то время, когда она была уже раздета. И сквозь листву он принялся любоваться ее белоснежной наготою, но так как он опирался рукою на ветку, то ветка вдруг хрустнула, и Сетт Зобейда
На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что близок рассвет, и с присущей ей скромностью умолкла.
А когда наступила
Но ветка вдруг хрустнула, и Сетт Зобейда, охваченная испугом, обернулась, поднеся обе руки, чтобы прикрыть свое самое главное от нескромных взглядов. Но это самое главное у Сетт Зобейды было столь значительно, что обе руки едва могли скрыть и половину этого, а поскольку от воды главное у нее было влажным и скользким, Сетт Зобейда не смогла удержать это в руках и предстала в совершенной своей наготе, и аль-Рашид, который до тех пор не наблюдал самое главное дочери своего дяди в столь явном виде, был одновременно и восхищен и поражен ее громадностью и пышностью и поспешил удалиться крадучись, так же, как пришел. Однако это зрелище пробудило в нем вдохновение, и он почувствовал, что ему хочется сочинить стихи. И он начал с того, что придумал такую строку:
Но сколько он ни пытал ум свой, чтобы сложить следующие строки, ему не удалось не только закончить стих, но даже сочинить вторую строку, которая бы рифмовалась с первой; и он чувствовал себя очень несчастным и обливался потом, повторяя: «В бассейне чистое я видел серебро.» и не мог придумать, как выйти из затруднения.
Тогда он решил призвать поэта Абу Нуваса и сказал ему:
Посмотрим, сумеешь ли ты сочинить коротенький стих, первая строка которого была бы такой: «В бассейне чистое я видел серебро».