Увидев это, присутствующие, которым до этой минуты удавалось сдерживать смех, не выдержали. Одни отворачивались, другие, делая вид, что целуют землю перед величием халифа, падали на ковер, корчась от смеха. А за занавесом халиф так смеялся беззвучным смехом, что лежал врастяжку на полу.
Между тем старший евнух, поддерживая Абул Гассана под плечо, отвел его в кабинет, вымощенный белым мрамором, тогда как полы всех остальных комнат дворца были покрыты богатыми коврами. Затем евнух снова
привел его в спальню и поставил между выстроившимися в два ряда сановниками и дамами. И тотчас же подошли другие невольники, те, которым поручалось одевание, они сняли с него ночную одежду и подали наполненный розовой водой золотой таз для омовений. А когда он умылся, с наслаждением вдыхая ароматичную воду, они облекли его в царское одеяние, надели ему на голову диадему и вложили в руку скипетр.
При виде всего этого Абул Гассан спросил себя: «Так как же, Абул Гассан я или нет?»
И, подумав немного, он громким и решительным голосом закричал присутствующим:
Я не Абул Гассан! Пусть посадят на кол того, кто говорит, что я Абул Гассан! Я сам Гарун аль-Рашид! И, произнеся эти слова, Абул Гассан уверенным тоном, как будто родился на престоле, приказал: Идите!
И сейчас же образовался кортеж; и Абул Гассан стал позади всех и следовал за шествием, которое привело его в тронную залу. И Масрур помог ему взойти на трон, и сел он на него при кликах всех присутствующих. И положил он скипетр на колени и посмотрел вокруг себя. И увидел он, что все выстроились в добром порядке в зале, где сорок дверей; и видел он стражу с блестящими мечами, визирей и эмиров, знатных людей, представителей всех народов царства и целую толпу еще других. И узнал он в молчаливой толпе хорошо известные ему лица: Джафара-визиря, Абу Нуваса, аль-Ижди, аль-Ракати, Ибдана, аль-Фиразадха, аль-Лауза, аль-Сакора, Омара аль-Тартиса, Абу Ишаха, аль-Кхамию и Жадима.
В то время как он переводил глаза с одного лица на другое, приблизился Джафар в сопровождении главных сановников, одетых в великолепные одеяния; подойдя к трону, они распростерлись перед ним и лежали на полу до тех пор, пока им не приказали встать. Тогда Джафар достал из-под плаща большую связку бумаг, развернул, достал из нее несколько листов и стал читать их одну за другой; то были обыкновенные прошения. Абул Гассан ни на минуту не затруднился ими, хотя и никогда не занимался подобными делами; о каждом деле он высказывался с таким тактом и чувством справедливости, что халиф, спрятавшийся за занавесом в тронной зале, был поражен и удивлен.
Когда Джафар закончил свой доклад, Абул Гассан спросил его:
Где начальник стражи?
А Джафар указал пальцем на начальника стражи Ахмеда Коросту и сказал:
Вот он, о эмир правоверных!
И начальник стражи, как только на него указали, подошел к трону и распростерся перед ним, пав ниц. И Абул Гассан, повелев ему встать, сказал:
О начальник стражи, возьми с собою десять стражников и ступай сию же минуту в такой-то участок, на такую-то улицу, в такой-то дом. Там ты найдешь скверную свинью шейх-аль-балада того участка и двух его товарищей, таких же гнусных каналий. Задержи их и, чтобы приучить их к тому, что им придется испытать, начни с того, что дай каждому из них по четыреста палок по подошвам.
На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
Задержи их и, чтобы приучить их к тому, что им придется испытать, начни с того, что дай каждому из них по четыреста палок по подошвам. Затем ты посадишь их на шелудивого верблюда лицом к хвосту и проведешь по всему городу и глашатаю велишь кричать: «Вот начало наказания клеветников, обидчиков женщин, тех, кто смущает соседей и плюет на честных людей!»
Сделав это, ты посадишь на кол ртом шейх-аль-балада, ибо им он больше всего и грешил, а затем ты бросишь его гнилое тело собакам.
Потом возьмешь желтоглазого человека с безволосым лицом, гнуснейшего из двух, помогавших шейх-аль-баладу в его гнусных делах, и утопишь его в дерьме в выгребной яме, находящейся при доме соседа его Абул Гассана. Потом будет черед и другого помощника, того, что похож на толстого и смешного шута. Его накажешь только следующим образом: вели искусному столяру сделать стул и устроить его так, чтобы он разлетался на куски каждый раз, как этот человек на него сядет, и ты приговоришь его к тому, чтобы он всю жизнь свою садился на этот стул. Ступай и исполни мои приказания!
Выслушав эти слова, начальник стражи Ахмед Короста, получивший от Джафара предписание исполнять все приказания Абул Гассана, приложил руку к голове в знак того, что готов сам лишиться головы, если не исполнит в точности того, что ему приказано. Потом он вторично поцеловал землю между рук Абул Гассана и вышел из тронной залы.
Вот и все, что было с ним.
А халиф, видя, что Абул Гассан с такою серьезностью относится к преимуществам царской власти, был чрезвычайно доволен.
Абул Гассан же продолжал творить суд: назначать, увольнять, решать текущие дела до тех пор, пока не