Я выглядываю из комнаты, потом выбираюсь и аккуратно перегибаюсь через перила послушать, что происходит в доме.
Лейра Фадра должна прийти только завтра, дом-то не особо большой, нечего тут убирать каждый день. А за продуктами я ещё вчера на рынок сходила, погреб полный.
В доме тихо, только на первом этаже в библиотеке по совместительству кабинете Эстро слышится какая-то возня. Становится больно от осознания, что там роются в вещах Эстро. Я незаметно спускаюсь и сворачиваю на кухню, благо, что она в другой стороне от «возни».
В большое окно заглядывают косые лучи заходящего солнца. Эх, в это время мы обычно садились пить чай прямо на кухне, даже не перебирались в столовую. Иногда к нам и лейра Фадра присоединялась, если после уборки не спешила к себе домой.
Я вздыхаю, пытаясь отогнать грустные воспоминания.
Открываю тяжёлые дверцы и заглядываю в шкаф-ледник.
Что бы выбрать? Есть яйца, молоко. Есть тушёное мясо с овощами. Свежий лимонад. Даже большой яблочный пирог с творогом. Лейра Рувора наготовила вкусненького, боялась, что я голодать от тоски буду.
Вору-у-уешь? слышу шёпот над самым ухом и испуганно отпрыгиваю, хватаясь за сердце.
Передо мной стоит тот, кого Идаелира назвала Хальсеном. Их с Эстро младший сын. Он смотрит на меня пронзительными голубыми глазами, которые так похожи на отцовские. И это, кажется, всё, что досталось ему от отца. И если взгляд Эстро обычно был добрым и печальным, то Хальсен смотрит с насмешкой.
Вовсе не ворую. Это моё.
Я складываю руки на груди и хмурюсь.
Отнюдь. Хальсен усмехается. Здесь всё принадлежит матери и мне с братом.
Он суёт руку прямо в пирог, а потом облизывает сладкую начинку с пальцев, глядя мне в глаза.
Так и хочется схватить этот пирог и впечатать ему в морду, как в дурацких комедиях.
Здесь всё принадлежит Эстро, твоему отцу!
Губы Хальсена дёргаются в улыбке. Он вытирает грязные руки о белоснежное полотенце и бросает на пол.
Ну ненадолго. После завещания всё это будет нашим. Дом, вещи, ты.
Ты только что приравнял меня к вещи?
Да какая разница. И, кстати, видишь ли, проблемка. В этой лачуге спален всего три, а нас теперь четверо. Мать собирается запихнуть тебя в кладовку. Но можешь подружиться со мной. Мне тут скучно. И ах, у меня же умер отец. Он закатывает глаза. А я такой ранимый! Тебе стоит утешить меня, спеть на ночь колыбельную, согреть постель.
Он берёт локон моих волос и протягивает между пальцев.
Я бью его по руке и мотаю головой. В глазах темнеет от гнева.
Как ты смеешь? Ты бы хоть память отца не оскорблял!
Я больше не смотрю на этого наглеца. Достаю поднос, ставлю на него тарелку с мясом и лимонад, гордо поднимаю голову и иду к себе.
В комнате быстро опускаю поднос на стол, закрываюсь и к двери придвигаю гардероб. Не нравится мне идея спать в кладовке. И этот Хальсен не нравится. Неужели он сын Эстро? Какие же они разные. Этот сын точно в мать!
На закате за дверью слышится шум. Ко мне стучат и дёргают ручку, но я не открываю. Наконец к ночи всё стихает, и я забираюсь в кровать. Надо попытаться отдохнуть. Завтра будет
очень тяжёлый день.
Глава 3
Гроза непременно будет. Вот как пить дать будет. Спешить надо, бубнит рядом кладбищенский служитель, плюёт на руки и берётся за ручки носилок. Второй следует его примеру. Они поднимают носилки, когда речь священника ещё звучит. Он морщится от такой вольности, но больше для видимости. Возражать, конечно же, не будет, он тоже хочет успеть домой до дождя.
Новый порыв ветра, и длинная, но лёгкая юбка взметается выше позволенного, оголяя ноги, но мне безразлично. Даже хищный взгляд Карвина, старшего сына Эстро, не задевает меня.
Слова священника смолкают, и рабочие уносят носилки, на которых лежит тело, завёрнутое в небесно-синий плащ, символ того, что его владелец обладатель редкого дара магии. На синей ткани мерцают нанесённые алой краской погребальные символы и кажется, будто плащ усеян каплями крови.
Рабочие заходят в круглое здание крематория, и тот, кто лежит на носилках, навсегда скрывается в этих дверях. Моё единственное спасение. Моя опора и защита в этом чужом мире. Мой названный отец. Эстро Марраш.
Совсем скоро от Эстро останется только горстка пепла. Потом его увезут далеко-далеко в горы и развеют над пропастью. Таков путь магов серебряной звезды.
В крематорий не пускают, и здесь больше делать нечего, но я продолжаю пялиться в чёрно-белые двери крематория, словно может произойти чудо. Но чудес не бывает. Это я уже знаю.
Первые тяжёлые капли бьют по земле.
Может быть Если бы чуть раньше И он смог бы пережить. Лекарь сказал, что сердце не выдержало жары.
Капли бьют всё настойчивее. Идаелира Марраш морщится, щёлкает пальцами, и Хальсен раскрывает над ней большой тёмно-зелёный зонт, тон в тон подходящий к её модному столичному платью.
Скажи этой деревенщине, пусть даже не смеет лезть в карету.
Хальсен бросает на меня насмешливый взгляд. Передавать ему ничего не надо, он понимает, что я и так всё прекрасно слышала. Хальсен что-то тихо шепчет Карвину, и они следуют за матерью.
Ножками, ножками топай, через плечо говорит Хальсен и смеётся.